Коуди внутренне застонал. Может быть, он успеет сбегать к одной из шлюх в «Длинной скамейке», пока Кэсси с ребятами будут делать покупки?..

Кэсси чувствовала на себе косые взгляды Коуди; и ее тело инстинктивно реагировало на них. Жарко… Господи, ей стало так жарко, что она принялась обмахиваться рукой. Интересно, о чем он думает? Похожи ли его мысли на ее? Какой же он все таки красивый! Она незаметно посмотрела на сиденье, туда, где их ноги почти соприкасались. И убедилась в его зверином призыве, обращенном к ней: под ее взглядом мощные мышцы его бедер рефлекторно вздрогнули, а в паху наметилось явное движение.

Господи всемогущий! Она же не старается делать ничего, чтобы его возбудить! Сознание того, что одно только ее присутствие вызывает у него такую реакцию, оглушило Кэсси. Отведя взгляд от внушающего страх объекта, она мысленно выругала себя и попыталась сосредоточиться на дороге. Но, вступая в противоречие с разумом, ее тело увлажнилось от непристойной мысли о том, как эта твердая часть Коуди могла бы почувствовать себя в мягкой ложбинке между ее ног.

Коуди остановил фургон перед галантерейным магазином, где высадил Кэсси и детей, а сам направился в банк. Затем он посетил контору адвоката Уиллоуби, где провел какое то время, обсуждая дела на ранчо, а также вопрос, почему в последние годы хозяйство приносит меньше доходов. Уиллоуби обещал провести расследование, не перекачивалась ли часть прибыли в чей то карман. Хотя поначалу ни один из них не упоминал имени Уэйна, оба прекрасно понимали, что только он мог запустить руку в кассу Бака. И так же ясно оба понимали; доказать это будет очень трудно.

– Мне хотелось бы расставить все точки над «I» для самого себя – в конце концов сказал Коуди. – Как мне кажется, Уэйн чертовски уверен в своем финансовом благополучии, несмотря на то, что отец лишил его наследства. Но я не вижу возможности предпринять в этом плане какие либо шаги.

– Бак подозревал, что Уэйн его обкрадывает, но ничего не мог поделать из за плохого здоровья. Он жил одной только надеждой на твое возвращение домой, Коуди. И когда почувствовал, что дни его сочтены, изменил завещание в твою пользу. Таким образом он хотел расплатиться за прошлые ошибки.

– Я… не знал об этом, – ответил Коуди, испытывая чувство вины. – Мне следовало бы поддерживать с ним связь. Но сейчас поздно о чем либо сожалеть, кого то обвинять или оправдываться. Единственное, что я могу теперь сделать, – управлять ранчо так, как хотел этого отец.

Попрощавшись с адвокатом, Коуди направился в «Длинную скамейку». Войдя, он облокотился на отполированную бесчисленными посетителями стойку бара, заказал виски и пристрастным взглядом принялся изучать находящихся в салуне женщин. Некоторые из них показались ему молодыми и довольно привлекательными, но глаза у них были старше самого греха. Большинство же были истасканными и потертыми, как половая тряпка при входе. Одна из тех, что помоложе, заметила его интерес и направилась к Коуди, призывно вильнув бедрами, отчего ее короткая юбка взметнулась вокруг круглых коленей.

– Вам не помешает моя компания, мистер? Меня зовут Холли. Умираю от жажды!

Коуди кивнул бармену, и тот наполнил стакан. Она сделала огромный глоток, перевела дух и спросила:

– Новенький в городе? Что то я тебя здесь раньше не встречала.

Коуди бросил взгляд на полную грудь Холли, едва не вываливающуюся из тесного и низкого корсажа, и с грустью подумал, что эта женщина хотя бы не ходит в глухом платье на два размера больше, чем нужно.

– Новенький? Да, пожалуй, можно сказать и так. Я Коуди Картер, новый владелец Каменного ранчо.

Холли вытаращила на него глаза:

– Так ты сводный брат Уэйна! Он рассказывал мне о тебе. А что, твоя мать и вправду была индианкой?

– Чистокровной, – со зловещей улыбкой отчеканил Коуди.