— Глаукс! Она в самом деле набрела на сокровища! — прошептал Сорен.

   ГЛАВА VII

   Знак сороконожки

   — Я до сих пор не могу поверить, что эта штуковина поможет нам найти крупинки! — пробормотала Гильфи.

   Стая брела сквозь небольшую рощицу в южной части острова.

   Отулисса вышагивала впереди, зажав в клюве волшебный прутик. Она никак не могла приноровиться к капризной лозе и то и дело роняла ее на землю.

   — Представляешь, что творилось бы с этой лозой в каньоне Сант-Эголиус? — прогудел Сумрак.

   — Она развалилась бы на кусочки, — ответил Копуша. — Послушай, Отулисса, давай лучше я возьму эту штуковину, все-таки я более приспособлен к ходьбе, чем ты, — предложил он, когда Отулисса в очередной раз выронила лозу.

   — Давай, а то у меня уже клюв устал.

   Копуша подобрал лозу и грациозно зашагал по земле, крутя головой из стороны в сторону.

   Это становилось скучным. Лоза и не думала дрожать.

   Но для Сорена прогулка стала приятной возможностью отвлечься от тревоги за Эглантину. Выяснилось, что она действительно страдает легкой формой летней лихорадки. Эглантину поместили в госпиталь, где она все время спала и видела прекрасные сны, от которых не хотела просыпаться. Но недавно госпитальная сестра сказала, что больная стала меньше спать.

   Прошлым вечером Эглантина даже вылетела на короткую прогулку вместе с Рыжухой и Примулой.

   Ночь подходила к концу, и очень скоро друзьям надо было возвращаться домой, чтобы поужинать и отправляться спать. Они решили отложить лозу и немного полетать над залитым лунным сиянием морем Хуулмере.

   Стояла чудесная летняя ночь, и после жаркого безветренного дня над водой должны были скопиться самокаты.

   Самокатами совы называли береговые ветра, клубившиеся возле самой кромки моря. Как известно, земля остывает намного быстрее воды, а из-за разницы температур возле самого берега рождаются легкие ветерки, на которых при известной сноровке можно кататься не шелохнув крылом.

   Это была восхитительная потеха, и друзья весело носились на мягких воздушных гребнях, почти касаясь воды.

   Они резвились так несколько минут, когда Гильфи вдруг заметила на берегу Эглантину и Рыжуху.

   — Смотри, Сорен! Там твоя сестра!

   — Отлично! Значит, она чувствует себя лучше! — Он взобрался на гребень воздушного потока и, взлетев на самую вершину, громко крикнул: — Эглантина! Рыжуха!

   Сорен изо всех сил старался вести себя дружелюбно с Рыжухой. В конце концов, Эглантина отчасти была права, когда напомнила, что бедное создание не знало никакой другой жизни, кроме как в жестоком обществе Чистых. Было бы несправедливо судить ее слишком строго.

   Сорену казалось, что сипуха с благодарностью откликнулась на его дружелюбие. В последнее время она стала гораздо приятнее в общении и честно старалась усвоить обычаи цивилизованных сов.

   Все трое уселись на ветку ели, каким-то чудом укоренившейся в скалистом утесе над самым морем.

   — Где были, подружки?

   — Долетели почти до середины моря! — радостно воскликнула Эглантина. — Знаешь, кажется, я по-настоящему выздоровела. Я уже не сплю целыми днями. Наверное, тонизирующий напиток, которым меня поили в лазарете, оказал своей действие.

   — Она заметно окрепла, — заметила Рыжуха.