— Жена говорит, не прямо так, конечно, но это подразумевается. Подтекст, понимаете. Она говорит, чтобы я придержал вожжи. Успокоил своё сексуальное желание, — он дернул подбородком вверх.

Клинт проследил за его взглядом. На потолке вращался вентилятор. Если Монпелье сунет туда своё сексуальное желание, его отрежет.

— Вернемся назад, Пол. Почему вы с женой заговорили об этом? С чего всё началось?

— У меня была интрижка. Случайная. Но Рода — моя жена — выгнала меня! Я пытался объяснить, что дело не в ней, дело… в моих нуждах, понимаете? У мужчин есть потребности, которых женщинам не понять, — Монпелье покрутил головой и с шипением выдохнул. — Я не хочу разводиться! Какая-то часть меня считает, что она должна пройти через всё это вместе со мной.

Тоска и отчаяние этого человека были настолько реальными, что Клинт воочию представил, какие трудности ему приходилось испытывать — жить на чемоданах, по утрам питаться собственноручно приготовленным водянистым омлетом. Это не была клиническая депрессия, но нечто такое, что требовало уважения и заботы, даже если виновником этой ситуации был он сам.

Монпелье склонился через объёмный живот.

— Будем откровенны, доктор Норкросс. Мне под полтинник. Мои лучшие дни в сексе остались в прошлом. И отдал я их ей. Подарил, буквально. Менял подгузники, играл во все игры, ходил на все собрания и основал кучу студенческих фондов. Я очень добросовестно относился к супружеским обязанностям. Почему бы нам не договориться в данном случае? Почему нужно обязательно ругаться?

Клинт не ответил, он слушал.

— На прошлой неделе я был у Миранды, женщины, с которой я спал. Мы занимались этим на кухне. Занимались этим в спальне. У нас чуть не случилось третьего раза в душе. Я был счастлив, как чёрт! Потом я пришел домой, мы отлично поужинали всей семьей, поиграли в скрэббл и вообще прекрасно провели время! В чём проблема-то? Какой-то надуманный конфликт, как по мне. Почему я не могу иметь какую-то свободу в этом вопросе? Я многого прошу? Это настолько ужасно?

Какое-то время оба молчали. Монпелье ждал реакции Клинта. Добрые слова болтались в его голове, плавали, будто головастики. Сказать приятное нетрудно, но он решил подождать с этим.

Позади пациента, у стены стояла репродукция картины Дэвида Хокни, которую Лила дала ему, чтобы «одомашнить» рабочее место. Он хотел её повесить чуть позже. За репродукцией стояли наполовину разобранные коробки с медицинскими книгами.

Кто-то должен помочь этому несчастному, подумал он. И происходить всё должно в тихих спокойных местах, вроде этого. Но почему это должен быть именно доктор Клинтон Р. Норкросс?

Он много трудился, чтобы стать доктором, и никакой студенческий фонд ему не помогал. Он рос в трудных условиях, и за свой успех ему всегда приходилось платить. И не только деньгами. Он прошел через такое, о чём никогда, ни при каких обстоятельствах не расскажет жене. И всё это было ради вот этого? Чтобы лечить сексуальную зависимость Пола Монпелье?

На лицо Монпелье легла легкая извиняющаяся улыбка.

— Ой, ладно. Жгите. Я всё делаю неправильно, да?

— Всё в порядке, — ответил Клинт и на следующие полчаса отбросил все сомнения. Они рассмотрели эту ситуацию со всех сторон, обсудили разницу между похотью и желанием, поговорили о миссис Монпелье и её примитивных (по мнению мистера Монпелье) потребностях в постели.