По бокам от передовика борьбы с налогами стояли двое мужчин, их лица также заросли бородами, а с плеч свисали такого же цвета пончо. На бедрах у них висели кобуры, что делало их похожими на персонажей спагетти-вестернов Серджио Леоне. На стене позади них висело распятие. Запись из их лагеря была качественной, лишь редкие полосы изредка пересекали кадр.

— Пока они спали!

— Видите, насколько труслив Князь Лжи? Узрите, он сидит в Белом Доме! Узрите других лжецов, изображенных на зеленых бумажках, убеждающих нас, что, кроме них, на свете нет иных ценностей. О, други, мои, други. Так много лживых, жестоких лиц.

В зарослях его бороды сверкнули зубы.

— Но мы не преклонимся перед дьяволом!

«Ну, вот — подумал Фрэнк. — Элейн думает, у меня проблемы. Пусть посмотрит на это подобие Джерри Гарсия. У этого парня в голове больше тараканов, чем в казарме».

— Уловки потомков Пилата не спасут их от гнева Господнего!

— Хвала Господу! — воскликнул один из ополченцев.

— Именно! Хвала Господу! Так точно, — хлопнул в ладоши Брайтлиф. — Так, снимем же эту дрянь с моей суженой.

Один из помощников протянул ему ножницы. Кинсман склонился и принялся срезать паутину с лица женщины. Сидевший в кресле Фрэнк наклонился вперед, в ожидании развязки.

Войдя в спальню и увидев Магду, чьё лицо было покрыто каким-то пухом, Антон упал на колени, поставив бокал с коктейлем на прикроватную тумбочку, и принялся искать ножницы. Видимо, она опять пыталась выщипывать брови при помощи камеры «айфона».

Что с ней случилось? Она сама это с собой сделала? Что за нелепица? Какая-то аллергическая реакция? Какая-то бредовая операция по изменению внешности пошла не так, как надо? Антон был озадачен, ему было страшно, он не хотел терять мать.

Разрезав паутину, он отложил ножницы и раздвинул её пальцами. Дрянь оказалась упругой, но, всё же, поддавалась, освобождая щёки Магды. Открылось её немолодое, покрытое морщинами лицо. В какой-то момент, Антону показалось, что паутина разъела его. Но нет, лицо было в порядке. Паутина была похожа на волшебный носовой платок, который он по утрам видел в каждом дворе, каждого дома, куда приходил. Кожа слегка покраснела и была на ощупь, чуть тёплее, но кроме этого, лицо ничем не отличалось от обычного состояния.

Из её рта послышался глухой рокот, похожий на храп. Глаза под веками бешено двигались. Губы открывались и закрывались. С уголка рта потекла слюна.

— Мама? Мама? Проснись, пожалуйста!

Видимо, она очнулась, потому что её глаза открылись. Зрачки налились кровью. Она несколько раз моргнула и осмотрела комнату.

Антон сунул руку под неё и помог сесть. Горловой рокот стал громче, теперь он не был похож на храп, скорее на рык.

— Мама? Может, мне в скорую позвонить? Тебе нужна помощь? Может, воды принести? — вопросы сыпались один за другим. Несмотря на это, Антон немного успокоился. Она, по-прежнему, осматривала комнату, будто вспоминала, где находилась.

Её взгляд остановился на прикроватной тумбочке, где стояла лампа, бокал с недопитым коктейлем, Библия, «айфон». Рык стал ещё громче. Как будто, она пыталась закричать. Неужто, она не узнала его?

— Вот, мама, возьми, — Антон взял с тумбы коктейль. — Тебе «спасибо» не скажу, хе-хе. Это ты забыла его приготовить.

Она схватила бокал и ударила им Антона в лоб. Антон откинулся назад, развернулся и упал на колени. Его взгляд сфокусировался на зеленом ворсе ковра под ногами. Зеленое смешивалось с красным. «Ужас», — подумал он, когда мать снова ударила его бокалом, на этот раз, попав по затылку.