Фрэнк выключил телевизор. «Что теперь? Что, блядь, теперь?»

Ожидающие отправки в приют для животных Харвест Хиллс собаки продолжали облаивать порхавших между клетками и в коридоре мотыльков.

Фрэнк прижал дворнягу к ноге.

— Всё хорошо, — сказал он. — Всё будет хорошо.

Собака промолчала. Она доверяла ему, как никто.

Магда Дубчек сидела на трупе собственного сына. Она прикончила его осколками бокала, воткнув один ему в шею, а другой запихнула так глубоко в ухо, что тот достал до мозгов. Из раны на шее хлестала кровь, заливая зеленый ковер.

По её щекам потекли слёзы. Где-то глубоко внутри Магда ощущала их. «Почему эта женщина плачет?» — спросила она себя, не до конца понимая, о ком именно говорит. Неужели это сама Магда Дубчек? Она ведь собиралась посмотреть телевизор и отдохнуть.

Она уже была не в спальне.

— Есть тут кто? — спросила она окружавшую её тьму. В этой тьме были и другие, она чувствовала их, но не видела. Может, здесь? Или там? Магда пристально осматривалась по сторонам.

Их нужно найти. Нельзя оставаться здесь одной. Если тут есть кто-то ещё, они помогут ей вернуться домой, к сыну, к Антону.

Её тело поднялось с трупа, хрустнули старые коленные суставы. Она села на кровать, упала на бок и закрыла глаза. Лицо снова начало покрываться белыми нитями, они обволакивали подбородок и щёки, колыхались и медленно опускались на кожу.

Она спала.

Спала и искала других, там, в другом месте.

Глава 6

Стоял жаркий день, больше подходящий для лета, чем для весны, когда все телефоны в Дулинге, разом начали звонить, будто все, кто смотрел новости, принялись названивать друзьям и родственникам. Другие сидели смирно, решив, что разразилась очередная буря в стакане, типа «проблемы-2000», или дурацкого слуха в интернете, будто Джонни Депп умер. В итоге, многие женщины, предпочитавшие слушать музыку, а не смотреть телевизор, как обычно, принялись укладывать младенцев и малышей спать и решили прикорнуть рядом с ними.

Поспать и помечтать о мирах, где они сами себе хозяева.

Их дочери присоединялись к ним.

Сыновьям, же, не было места в этих снах.

Проснувшись через пару часов и ощутив голод, они замечали, что их матери, всё ещё, спали, их лица были покрыты чем-то белым, они начинали кричать и царапать эти коконы и тогда их матери просыпались.

Например, миссис Лиэнн Бэрроуз, жена Рида Бэрроуза, проживающая на Элдридж стрит, дом 17. Каждый день, в 11 часов, она укладывала спать своего двухлетнего сынишку Гэри и спала вместе с ним. Ничего не поменялось и в этот день, прозванный, впоследствии, Четвергом «авроры».

Вскоре, в начале третьего часа пополудни, сосед Бэрроузов, живший в доме 19, пожилой вдовец, Альфред Фримен вышел на улицу, чтобы полить газон. Открылась дверь соседнего дома и Альфред увидел, как на крыльцо вышла миссис Бэрроуз, держа малыша Гэри, будто, мешок с мукой. Одетый в один лишь подгузник ребенок плакал и размахивал руками. Лицо матери покрывала какая-то белая вуаль, только в нижней части головы виднелся уголок рта. Видимо, именно это разбудило женщину и привлекло её внимание к мальчику.

Мистер Фримен стоял и молча смотрел на происходящее, в то время как, миссис Бэрроуз пошла в его сторону и остановилась метрах в десяти от черты, разделявшей придомовые территории. Почти всё утро он провёл в саду и, совершенно, не следил за новостями. От вида лица соседки, или, скорее, от его отсутствия, он замер в недоумении. По неясной причине, когда она подошла к нему, он снял с головы панаму и прижал её к груди, будто зазвучал национальный гимн.