|
Ничего. Рецепт принадлежит мне. Я ее наследник. КОЛЕНАТЫЙ. Успокойтесь. Пока она жива, вы вовсе не наследник. А она может прожить еще триста лет, если захочет. Но мы можем заполучить этот рецепт, понимаете? ГРЕГОР. Обманным путем? КОЛЕНАТЫЙ. Хотя бы. Это так важно... для нас и для всего общества, что... гм... Вы меня понимаете, господа? Неужели оставить рецепт ей? Чтобы всю пользу извлекала она одна, да еще какой-то проходимец Бомбито? Кому достанется рецепт? ГРЕГОР. Прежде всего -- ее потомкам. КОЛЕНАТЫЙ. Такими потомками хоть пруд пруди. Вы на это особенно не напирайте. Ну вот, скажем, вы, Прус. Если б рецепт был ваш, одолжили бы вы его мне? Чтобы я жил триста лет?.. ПРУС. Нет. КОЛЕНАТЫЙ. Вот видите, господа. Значит, нам надо как-то между собой договориться. Что делать с рецептом? ВИТЕК. (встает). Обнародуем средство Макропулоса. КОЛЕНАТЫЙ. Нет, так, пожалуй, не стоит делать! ВИТЕК. Отдадим его в общее пользование. Всему человечеству! Все люди имеют одинаковое право па жизнь. А живем мы так мало! Боже мой, как коротка человеческая жизнь! КОЛЕНАТЫЙ. Так что же из этого? ВИТЕК. Это так грустно, господа. Посудите сами: человеческая душа, жажда познания, мысль, труд, любовь творчество, все, все... И на все -- шестьдесят лет! Ну что успевает человек за шестьдесят лет?! Чем насладится? Чему научится? Не дождешься плодов с дерева, которое посадил. Не научишься всему, что человечество узнало до тебя. Не завершишь своего дела, не покажешь примера... Умрешь, будто не жил! Господа, до чего коротка жизнь! КОЛЕНАТЫЙ. Ради всех святых, Витек... ВИТЕК. Не успел ни порадоваться, ни поразмыслить, ничего, ничего не успел, кроме погони за хлебом насущным. Ничего не видел, ничего не узнал, ничего не закончил, даже самого себя -- так и остался недоделком. Зачем жил? И стоило ли так жить? КОЛЕНАТЫЙ. Вы хотите довести меня до слез, Витек? ВИТЕК. Умираем, как животные... Что такое идея загробной жизни и бессмертия души, как не страшный протест против быстротечности жизни? Никогда человечество не мирилось с этой звериной долей. С ней нельзя мириться, она слишком несправедлива! Человек не черепаха и не ворон, ему нужно больше времени. Шестьдесят лет -- это рабство! Это слабость, скотоподобие, невежество! ГАУК. Эх-хе-хе, а мне уж семьдесят шесть... ВИТЕК. Наделим всех людей трехсотлетней жизнью. Это будет величайшим событием в мировой истории, освобождением, новым и окончательным сотворением человека. |
