|
.. вот он отвечает, мам: «В посуде с отбитой эмалью...» – Хватит, – сказал Илья. – Овощи солить не рекомендуется! – крикнула мать. – И это его устраивает, этим он готов заниматься всю жизнь! – Тихо, Валя, тихо... – умоляюще повторила бабаня. – И если бы он был бездарностью... А как он писал в десятом классе! Какое у него врож-денное чувство слова, какая музыкальная фраза! Я помню наизусть: «Мы вошли в подъезд, отря-хивая дождевые капли. Сверху, с чердака, к нам спускался дымчатый котенок, на крутой спинке которого, словно штопки на чулке, сидели два крошечных листочка...» – Все? – спросил Илья, поднимаясь. – Я спать пошел. – Ты, знаешь, кто? – тихо сказала мать, глядя в глаза сыну. – Ты улитка. Ты – млекопи-тающее. – Ну, что-нибудь одно, мать, не смешивай виды, – спокойно попросил он и вышел из кух-ни. После этого дня Илью закрутил сумасшедший вихрь. Поезд его сердечных устремлений мчался на дикой скорости в неизвестном направлении, и в окнах его мелькали едва различимые женские лица: Ирина, Анжела, Вероника... И хотя имя Наташи вспоминалось в доме часто, осо-бенно по вечерам, вся эта история уже не имела к Илье ни малейшего отношения и нисколько не задевала его, как не задевают верхушки деревьев облака, проплывающие где-то в непостижимой вышине. * * * По субботам бабаня стирала белье в старой стиральной машине «Ура...» Много лет назад машина называлась «Урал» и исправно перемалывала тряпичное содержимое в своей моторизо-ванной утробе. Но годы шли, машина дряхлела вместе с хозяйкой, в сердце ее начались перебои, а буква «л» в названии стерлась. Оттого, что в конце слова отсутствовал привычный для него восклицательный знак, машина выглядела сильно утомленной, как оно и было на самом деле. Илья но этому поводу упражнял свое остроумие. – Эта бравая стиральная машина, – говорил он, – это воинственное утильсырье... эта ли-кующая рухлядь... Машина агонизировала. Ее дряхлый организм нуждался в постоянной квалифицированной помощи, и бабаня заранее договаривалась с Ильей о дне стирки. Внук должен был присутствовать и подстраховывать. Сегодня была суббота, и хотя утром с Ильей состоялся крепкий уговор, бабане, как всегда, не сиделось. В два часа дня из школы пришла Валя, пообедала, разложила на столе учебники, села писать планы. – Илюшке бы позвонить! – озабоченно крикнула из кухни бабка. – Ведь забудет, что сего-дня стираем, закатится куда-нибудь. – Без него обойдемся... – буркнула дочь, убористо заполняя тетрадку девчоночьим почер-ком. Бабаня выглянула из кухни – перед ней над столом нависла длинная седая челка пожилой дочери. Челка колебалась в такт движению пишущей руки. – Позвони, а, Валь... – попросила, бабаня. – Я боюсь без Илюши... током убьет. Валя, чертыхаясь, разогнула уставшую спину, набрала номер редакции. – Отдел писем... – сообщили в трубке детским голоском. – Илью Семеновича, пожалуйста, – сухо обронила мать. – И-лю-у-ша-а! – пропел голосок куда-то в пространство. – Тебя! Валя долго ждала, пока сын возьмет трубку. – Дорогая редакция, – также сухо сказала она, – мы купили кроликов, а у них в ушах заве-лась шелуха. Посоветуйте в вашей рубрике «О том, о сем»... – Ну, короче... – перебил сын. – Что случилось? – Ты не забыл, что бабаня ждет тебя к шести? – Дорогие читатели, – приветливо ответил Илья, – для того, чтобы у кроликов не шелуши-лись уши, нужно хотя бы один день воздержаться от звонков в редакцию, пусть даже речь идет о таком священнодействии, как стирка. Он повесил трубку. |
