– Почему же жаль? – пожав плечами, спросил Аксёнов. – Вы уже были там, у «них». И ничего не помните или вообще ничего не видели. Зачем же повторять подобное путешествие.

  – А вы не допускаете, что вторично может произойти как‑нибудь иначе?

  – Не допускаю! Я согласен с тем, что вы же сами сказали не так давно: они не слишком любезны.

  – Это мягко сказано, – заметил Саша. – Во всем происходящем ясно чувствуется пренебрежение к нам, людям Земли. Словно мы не разумные существа, а подопытные кролики.

  – Вы правы! – сказал биолог. – И случай с воскрешённым вчера быком подтверждает это. Для них нет разницы – человек или бык, разумное существо или животное. А может быть, – прибавил он, – они этого просто не различают.

  – По‑моему, вы ошибаетесь, – сказал Фальк.

  – Вы можете привести какие‑нибудь доводы в пользу вашего мнения?

  – Пока не могу!

  – Вот то‑то и есть. А за другое мнение…

  Резкий, пронзительный свист прервал его слова. Мгновенно догадавшись о значении этого звука, все одновременно повернулись в сторону, откуда он раздался…

  Рядом с тремя машинами, в двадцати шагах, там, где уже не было так часто и беспорядочно расположенных пней, как ни в чем не бывало стояла только что исчезнувшая бежевая «волга».

  Водитель сидел на своём месте.

  – Ох! – воскликнул Хромченко. – Чтоб их! Да уж, ничего не скажешь, любезно! Даже чересчур любезно! Точно услышали наш разговор о кране.

  – Где они прячутся? – с недоумением сказал майор из областного управления. – Если они тут и все видят и слышат, то почему скрываются от нас?

  – Быть может, совсем и не скрываются! – сказал Саша и, повернувшись к полковнику Хромченко, спросил: – Вы думаете, они это сделали из любезности, чтобы нам не возиться с доставкой сюда крана?

  – Так выходит! А для чего же ещё? Или вы имеете основания думать иначе?

  – Кажется, имею! А ну‑ка, браток, – сказал Саша, подходя к вторично явившейся «волге» и обращаясь к водителю, который, очевидно, ещё не понял, что произошло с машиной и с ним самим, – стронь‑ка машину, как делал это недавно. Или пусти меня, если сам не можешь.

  – Это почему же я не могу? Шесть лет езжу на этой машине.

  – Погодите!

  К ним быстро подошёл Семён Семёнович.

  – Как вы себя чувствуете? – спросил он водителя. – Дайте‑ка руку!

  – А зачем вам моя рука? Что случилось?

  – По‑вашему, ничего?

  – По‑моему, ровно ничего.

  – А как ваша машина, на которой вы шесть лет ездите, оказалась на этом месте?

  – На каком месте?

  Водитель посмотрел кругом и, видимо, только теперь заметил, где стоит «волга».

  – Ничего не понимаю! – воскликнул он. – Она же не двигалась!

  – Вы ничего не почувствовали?

  – А что я должен был почувствовать? Конечно ничего! Кажется, вздремнул немного… наверное, так! Но не мог же я во сне…

  Семён Семёнович оглянулся на Фалька, точно ища поддержки у своего коллеги.

  – Как всегда! – сказал Фальк. – Видимо, так надо. Он ничего не почувствовал и не помнит.