– Пройдет лет пятьдесят – врачи научатся пересаживать органы от умерших людей здоровым.

– Думаете? – Михаил Петрович начал снимать запонки.

– Уверен. И вот вам задачка. Представьте, что нужных органов – дефицит. А желающих получить здоровую почку, печень или даже сердце – много. Они ждут в очереди. А некоторые сильно больные – ждать не в состоянии, скоро могут умереть. Врачам придется выбирать – кому дать шанс выжить, а кого... убить.

– Какие ужасы вы говорите, Евгений Александрович. Прямо оторопь берет!

– Представьте, что имеется три рецепиента для пересадки, – меня уже было не остановить. – Старик, студент и богатая купчиха средних лет, готовая построить новый корпус для вашей больницы в Тамбове. Допустим, для отделения скорой помощи. Кому пересадить сердце в первую очередь?

Бортников задумался, но ненадолго.

– С социальной точки зрения, наибольшая польза для здоровья горожан от купчихи. Ей отдам сердце. Хотя нет, надо заботиться о пожилых. Они же нам дали жизнь. Старику!

– А вдруг студент в будущем изобретет лекарство от рака?

Проблема «вагонетки» во всей красе. Бортников аж покраснел, начал тереть лоб.

– Усложним задачку. Представим, что старик – пьяница. И пересаженное сердце у него долго не проживет.

– Конечно, тогда купчихе!

– Но про пьянство старика вы не знаете – когда собирали анамнез он скрыл свою зависимость.

– Ну и задачки вы ставите, Евгений Александрович! Я не могу понять, к чему вы ведете.

– А к тому, что один раз и навсегда установленных твердо моральных норм в медицине нет, и не будет. Надо очень гибко подходить к работе. Это во первых. А во вторых, прогресс сильно влияет на мораль. Старые нормы уходят – приходят новые.

– И какие же самые важные из новых?

– С точки зрения тяжести состояния – сердце надо отдать старику. Чем дальше – тем больше будет роль протоколов в медицине. Пошаговых инструкций. Пока так вижу прогресс в нашей сфере.

– Давайте ложиться спать, Евгений Александрович. Ум за разум заходит. Иначе сейчас сам побегу за второй бутылкой в Никифоровке.

На этом наша дискуссия и закончилась.

***

Москва встретила нас салютом и фейерверком. Правда, человеческого участия в этом было не очень много. Все расходы понесли ребята на небесах, они обеспечили гром, молнию, и ливень с градом заодно. Сколько тут месячных норм осадков выпало, неизвестно, но пока мы с Бортниковым добежали от вагона до входа в здание вокзала, промокли знатно. Внезапно возникшие бурные мутные реки несли с собой мусор, ветки с листьями и продукты жизнедеятельности представителей отряда непарнокопытных.

Куда тут ехать? Надо переждать катаклизьму, потому что нормальный извозчик сейчас тоже спасается от дождя, а ненормальные нам не нужны.

Жиган устроил семейство Невструевых где то в зале ожидания для пассажиров третьего класса, и подошел с докладом.

– Мы с Михаилом Петровичем пойдем в ресторан, там переждем. Купи нашим переселенцам перекусить что нибудь, а то с дороги... На вот три рубля, экономить не надо.

– На трешку их неделю кормить можно. А если в обжорке, то и две, – буркнул безопасник. – Всё сделаю, не волнуйтесь. А как стихнет, я подойду.

Только нас посадили за стол, я обнаружил пятно на скатерти. Поначалу оно было прикрыто салфеткой, но стоило мне ее сдвинуть, как тут же вылезло наружу. Ясное дело, я потребовал нас пересадить. Не хватало еще извозиться в остатках чьего то обеда. Хотя вид с того места открывался шикарнейший: вся стихия прямо перед нами, ливень в окна хлещет, град стучит, молнии сверкают. Но стоило нам отойти, как здоровенная ветка приложилась к окнам снаружи, и осколки стекол посыпались прямо на столы.