Эрифрея – отличное место, чтобы забыться.

Пелена далеко, на периферии. Здесь Око Порядка сильнее всего, а значит, вероятность появления роя почти нулевая. Прекрасные выдержанные вина, хорошенькие, еще не утратившие свежести, доступные женщины. Именно за этим приехал сюда страж Мариус Эльдор. Забыться и забыть Ровену.

– Забвение – не лучший выход, – сказал тогда Магистр, – но если хочешь, можешь несколько лет пожить в столице. Хотя пользы от тебя на границе куда больше. Редко когда удается получить настолько одаренного стража.

Мариус тогда промолчал. Да и ни за что не признался бы магистру, что именно измены Ровены так его подкосили. Пока он разъезжал в дозоре – как и полагалось стражу Святого Надзора, – его жена предавалась преступной страсти с сыном роутонского мануфактурщика. А когда Мариус, вернувшись пораньше, застукал парочку, выкрикнула в лицо – мол, этот мужчина хотя бы смог меня обеспечить. А ты – нет. Да и вообще, надоело жить в этом сарае.

…А еще Мариус не сказал Магистру о том, что никогда не просил делать его стражем, не просил уродовать саму его сущность ради того, чтобы влить в кровь магию. Поскольку магические войны унесли то, что порождает энергетические потоки, оставался только один способ сделать из человека мага: накачать его вытяжкой из Пелены. Так себе удовольствие.

Неторопливо шагая по бульвару и отдаваясь приятной горечи воспоминаний, Мариус добрался до угла, образованного улицами Святого Петерсона и Первого Пояса. Кивнул хорошо знакомой старой липе, что печально роняла крупные, с ладонь, листья, и так же неторопливо двинулся дальше. До хорошо знакомого дома оставалось совсем немного; взгляду уже открывалась в густых сумерках облицованная красным гранитом колонна, влажный блик на ней от лайтеров в ажурной корзинке.

Потом Мариус поднялся по ступеням и решительно подергал шнур звонка. Некоторое время ничего не происходило, затем высокие, украшенные деревянными завитками двери распахнулись.

– Ниат Эльдор… – Дворецкий здесь был отлично вышколен, а потому ничем не выдал удивления. – Ниат Фредерик у себя. Сейчас доложу. Проходите.

Мариус шагнул через порог и оказался в привычной и приятной обстановке. Коричневый паркет под ногами, на стенах шелковые обои с золотым тиснением, портреты многочисленной родни Фредерика. Он прошелся туда-сюда, с удовольствием слушая легкий скрип дерева под ногами. В этом доме всегда было чисто, уютно и приятно. Сюда вообще приятно было заходить в гости.

– А, Мариус! Дружище! – раздался с лестницы вопль хозяина дома. – Крагхи тебя дери, а я-то думал, что ты уже и не появишься в Эрифрее! Засел в роутонском болоте – и все, с концами.

Фредерик Артемис Лайр спускался вниз, его пальцы скользили по полированным перилам, а долгополый халат, небрежно наброшенный, волочился по ступеням, словно королевский шлейф. Светлые волосы рассыпались по плечам, глаза блестят, на тонких губах искренняя улыбка. И тут Мариус поймал себя на том, что не знает, что сказать другу. Мол, пусти меня пожить? Не могу у себя, потому что там двуликая, которую я купил? Глупо как-то звучит, несолидно.

– Я тут подумал… – нерешительно начал он. – Приютишь меня на несколько дней?

– Хоть на месяц! – Аристократическое лицо Фредерика словно осветилось изнутри. – Хоть на год! Будет кому книги на стол таскать из архива.