Приходится изображать следователя.

– Федор… простите, как вас по батюшке?

– Пантелеймонович, – угрюмо отрекомендовался старик. – Все кличут дядей Федором. Которые – честные. Как злыдни – не ведаю.

Меченный лениво подошел к связанному пленнику и неожиданно тычком ударил в лицо. Так же лениво вернулся на свое место за спиной Чегодина. Из разбитого носа старого рыбака закапала кровь.

– Если ты будешь бить – сам допрашивай, – поднялся со стула Виктор. – Зачем я тогда нужен? Вот скажу Сергею Степановичу – он тебе выдаст…

– Сидеть! – больно ткнул бандит дулом пистолета под ребра. – Господу Богу скажешь, а не Николаеву, сявка дерьмовая! Веди допрос, падла, пока я добрый!

И снова, уже сильней, приложился стволом.

Безоружному схватиться с настороженным вооруженным – нечего и думать. Даже такому натренированному самбисту, каким друзья считали Чегодина. Надо терпеливо ожидать удобного момента, когда пистолет «взглянет» в лругую сторону. Выхватить из под себя стул и оглушить «конвоира». Виктор напряг и отпустил мускулы, будто проверил их готовность.

Но Меченный был на чеку. Будто подслушал планы сыскаря. Снова больно ткнул стволом.

– Федор Пантелеймонович, ничего плохого мы вам не сделаем, – за спиной – насмешливое гмыканье. – Ответите на наши вопросы – развяжем и уйдем. Нам необходимы некоторые сведения о вашей постоялице, той, которую привез племянник. И об ее спутнике.

Старик молчал. Из носа продолжали течь кровь – тонкая струйка пересекла губы, окаймила шрам на подбородке. На лбу выступила обильная испарина, глаза закатились.

– Он потерял сознание, – Чегодин повернул голову, ладонью отстранил направленный на него ствол пистолета. – Думаю, сердечный приступ. Надо развязать, перенести на постель…

– На кладбище, а не на постель! – заорал Меченный. На губах вспухли пузыри пены. – Придуряется, хвост собачий, на понт берет, дерьмо в штанах. Я ему сейчас окажу «скорую помощь», вонючему артисту!

Выбора не было – приходилось рисковать. Чегодин прыгнул в сторону, схватил стул. Выстрел. Пуля пролетела в каком нибудь сантиметре от плеча. От брошенного стула убийца легко уклонился. С медлительностью садиста поднял пистолет, прицелился вначале в голову, потом перевел ствол на грудь, живот. По лицу распозлась зловещая улыбка.

– Богу помолился, сыскарь? Сейчас предстанешь…

Но вторично выстрелить он не успел – в горницу ворвался… Вертаев, взмахнул рукой с зажатым в ней ножом. Лезвие легко вошло в грудь убийцы. Меченный кулем свалился на пол.

Удивляться неожиданному появлению приговоренного к смерти помощнику нет времени. Вместе развязали старика, перенесли на кровать. В хате не оказалось ни валидола, ни других сердечных лекарств, пришлось ограничиться мокрой тряпицей, положенной на грудь.

– Федор Пантелеймонович, очнитесь, – глупо уговаривал больного Виктор, будто его просьба способна заменить валидол.

Глаза старого рыбака открылись, в них мелькнула искра насмешки. Дескать, рано хороните казака.

– В… шкафчике… на кухне…

Семен опередил частного детектива, через считанные секунды притащил флакончик корвалола. Шевеля губами, отсчитал положенное количество капель.

– Стоять! Не шевелиться!

На детектива и его помощника направлены два пистолета: Димкин и Юркин.

– Бросьте играть в казаки разбойники, парни, – раздосадовано отмахнулся Чегодин, поднося к губам старика чашку с лекарством.