|
- Позвольте, тетушка, я выйду на минутку подышать свежим воздухом, - попросила Луиза, когда Малыш Луи вернулся на свое место. - Меня что-то мутит... Видимо, лангуст... И с этой минуты судьба Малыша Луи резко изменилась. В последний раз - а кстати, и в первый - он сидел в большом ресторане за столиком, покрытым белой скатертью, уставленным изысканными блюдами, потягивая шампанское из бокала. Он передвинул стул, чтобы тоже видеть в зеркале, что происходит у него за спиной, и узнал инспектора, сидевшего за чашечкой кофе. Луиза поднялась, вышла на террасу, и Малышу Луи показалось, что она сделала ему едва заметный знак, означавший: "Да, это Жэн". Но она была далеко. Между нею и зеркалом сверкали огни ламп, клубился табачный дым, сновали люди. - Вы что-то рассеянны, - заметил Парпен с сочувственной улыбкой. - Я сейчас говорил госпоже Констанс, что ваша жена очень мила. У вас есть ребятишки? Малыш Луи на какое-то время настолько отключился от всей это комедии, что сначала посмотрел на старика непонимающим взглядом и чуть было не буркнул: "Какую чушь вы мелете! Рехнулись, что ли?" Но он этого не сказал, а только рассеянно проронил: - Пока нет. Теперь он уже наслаждался комизмом ситуации. Он видел их, Констанс и Парпена, совсем иными глазами - при резком освещении, со всеми бородавочками, с мутными глазами искателей сильных ощущений, со смущением и робостью, присущей людям, которые знают свою вину и заранее улыбаются, как бы выпрашивая прощения. У Констанс кровь прилила к лицу, щеки еще больше побагровели. Парпен - волосы ежиком и квадратная челюсть - был, как видно, в свое время одним из тех ретивых служак, которые обращаются с подчиненными грубовато, хитро делая вид, будто этого требует дисциплина. Луиза не возвращалась. Если Жэн и вправду там, он, должно быть, подошел к ней на проспекте Победы и потребовал объяснений. А может быть, он пришел не один? Не в его правилах ходить в одиночку - он почти всегда таскает с собой толстяка Чарли. Что могла сказать ему Луиза? Не струхнула ли она? Ведь она и раньше была влюблена в Малыша Луи, а теперь наверняка любит его не меньше прежнего. Это ясно как дважды два. Безропотно уходя за ним из публичного дома в Йере, она не могла не знать, чем ей это грозит. Но ей недоставало ума и самостоятельности. К тому же она привыкла к прежнему образу жизни. Она нуждалась в покое и, с тех пор как очутилась в Ницце, заметно скучала по размеренной жизни в публичном доме, с часами отдыха в шезлонге на тротуаре и бульварными романами, которые почитывала в перерыве между клиентами. Должно быть, Малыш Луи ее немного пугал. Он вел себя не так, как другие, и никто не относился к нему одобрительно. Не вернется ли она к Жэну, которому Малыш Луи так и не заплатил пяти тысяч, которые тот требовал за Луизу? Теперь никто уже не старался поддерживать оживленный разговор, и Констанс с Парпеном заскучали. А Малыш Луи по-прежнему был начеку, немного успокоенный тем, что в зале сидит инспектор. Если они его заметят и если Луиза скажет им, что он здесь, они все равно ничего не посмеют сделать. Иначе только докажут, что причастны к делу в Лаванду. Если они струсят, тем хуже! Но ведь кто их знает! Во всяком случае. Малышу Луи вовсе не хотелось столкнуться на тротуаре с Жэном и его ребятами, которым, конечно, ничего не стоит уволочь его в какое-нибудь укромное местечко на берегу. |
