|
И вот настала минута положить мою жизнь на костер, если понадобится — противопоставить мое существование существованию рабства. Я не сдамся. Мы лишились пятидесяти сторонников из Канады…
КЕЙДЖИ. И Гарриет Табмен. ДЖОН БРАУН. Тяжелый удар, но не смертельный. Необходимо восполнить чем-то равноценным потерю этих пятидесяти. КЕЙДЖИ. И Гарриет Табмен. ДЖОН БРАУН. Надо найти беглого раба, наделенного могучим ораторским даром. Найти негра, чье имя известно каждому рабу в самых темных углах страны рабства. Мне самому идти к рабам нельзя — я узник моей белой кожи. Но этот негр — другое дело. Когда он скажет рабу: «Подымайся и берись за оружие — вот оно!» — колебаний не будет. КЕЙДЖИ. Фредерик Дуглас! СТИВЕНС. Дуглас — правильно! ДЖОН БРАУН. Да, Фредерик Дуглас. КЕЙДЖИ. Вы не имеете права даже просить его к нам примкнуть. Его газету читают тысячи. ДЖОН БРАУН. Что важней, издавать газету, направленную против рабства, или с оружием в руках воевать, дабы освободить целую армию рабов? Ему придется на короткое время отложить работу. КЕЙДЖИ. Жизнь Фредерика Дугласа слишком дорого стоит, чтобы рисковать ею, вовлекая его в эту операцию. ДЖОН БРАУН. Вы хотите сказать, что наша жизнь стоит меньше? КЕЙДЖИ. Да! Наша жизнь не такая ценность, как его. ДЖОН БРАУН (отметая их возражения). В конечном счете, о жизни каждого из нас будут судить по содеянному. Я просил Дугласа встретиться со мною тайно подле заброшенной каменоломни под Чеймберсбергом. Кейджи, вы будете сопровождать меня. Я знаю, Фредерик Дуглас станет в наши ряды.
<sup>Свет на этой площадке гаснет, и освещается другая, изображающая заброшенную каменоломню под Чеймберсбергом. Карьер, наполнясь водою, превратился в пруд. Джон Враун и Кейджи переходят на площадку с каменоломней; одновременно с другой стороны на ней появляются Фредерик Дуглас и Шилдс Грин. Дуглас — мулат. Грин — чистокровный негр. Джон Браун и Дуглас становится посередине площадки, Кейджи и Грин пока что держатся в стороне, внимательно наблюдая за главными героями картины. Между последними словами Джона Брауна и следующими далее почти нет перерыва.</sup>
Год назад я мог говорить о Харперс-Ферри лишь в общих выражениях. Теперь же, располагая данными, которые собрал Кук, я убежден, что нападение может завершиться успешно. ДУГЛАС. Все, что вы сказали, нисколько не изменило моего мнения. Харперс-Ферри — это железный капкан. Одна челюсть капкана — мост через Потомак, другая — мост через Шенандоа. ДЖОН БРАУН. Послушайте. Послушайте меня. На Потомакском мосту — один-единственный часовой. Мы снимаем его и входим в Харперс-Ферри. Затем несколько наших захватывают арсенал и оружейный завод… (Поднимает руку, останавливая Дугласа, который хочет его перебить). В действительности все куда проще, чем на словах: у ворот оружейного завода всего-навсего один часовой. Тридцать часов Харперс-Ферри будет в моих руках. Тридцать часов. И в эти часы, Фредерик, необходимо, чтобы вы были с господом и со мною. ДУГЛАС. Легче, легче, мой друг. Мы еще не дошли до вопроса о моем участии. ДЖОН БРАУН. За эти тридцать часов рабы поднимутся и встанут под наше знамя. А потом, пока город еще не успел собраться с силами для контратаки, мы перейдем через Шенондоа и подожжем за собою мост. Силы неприятеля застрянут на той стороне горящего моста; мост будет позади, впереди — горный хребет. (Опять вскидывает руку, останавливая Дугласа). Крутой короткий подъем — и мы в безопасности средь горных кряжей, мы под защитой Аллеган. ДУГЛАС. Вот вы уже опять воспарили к горным вершинам. ДЖОН БРАУН. А уж когда мы окажемся там, нас не выбить никакими силами. Будем совершать внезапные набеги на плоскогорье, забирать с собою рабов и снова уходить в горы. |
