^{Джон Браун хочет перебить его. Дуглас его обрывает.}

Я излагаю вам действительное положение вещей, постарайтесь оценить его трезво… И для чего нападать на арсенал и оружейный завод Федерального правительства? Вы, конечно, отдаете себе отчет в том, что, нападая на Федеральное правительство, вы не оставляете ему иного выбора, как только уничтожить вас.

ДЖОН БРАУН. С нами бог. Кто может нас осилить?

ДУГЛАС. Федеральное правительство. Или вы полагаете, что оно будет сидеть сложа руки и смотреть, как вы врываетесь в его здания, захватываете его оружие, берете в плен людей, которые служат ему?

ДЖОН БРАУН. Мой выбор оттого как раз и пал на Харперс-Ферри, что тут находятся оружейный завод и арсенал. Я утверждаю свои представления о нравственности в противовес тем, какие исповедует правительство Соединенных Штатов. Когда человек верит, что его правительство творит преступление против бога и против самых сирых, забитых, обездоленных в этой стране, то долг такого человека — подняться и противопоставить свои нравственные убеждения нравственным убеждениям своего правительства. Я верую в исконную добродетель народа этой страны. Когда мы окажемся в горах, моя вооруженная пиками армия поставит людей Америки лицом к лицу с негритянским вопросом. Во сне и наяву он будет преследовать их неотступно, а увиливать от ответственности, ох, как неприятно! — и настанет день, когда увиливать более станет невозможно. Тогда народ возьмет мою сторону — мою и моей армии. Разве ради всего этого не стоит дерзнуть?

ДУГЛАС. Рассудок и разумение говорят мне, что вас ждет провал, что Харперс-Ферри завершится так печально, как предрекаю я: пленением и смертью. Но как я молю бога, чтобы я оказался не прав! Если б только я был не прав!

ДЖОН БРАУН. Идемте со мной, Фредерик. Я жизни не пожалею, чтоб защитить вас.

ДУГЛАС. Я не прошу, чтобы вы защищали меня ценою собственной жизни. Я сам готов отдать жизнь, когда потребуется. Я просто не готов отдать ее зря. У меня есть дело, я отвечаю за него.

КЕЙДЖИ. Мистер Дуглас, позвольте задать вам вопрос. Пошли бы вы с нами, если бы думали, что нападение на Харперс-Ферри завершится успешно?

ДУГЛАС. Нет. И тогда не пошел бы. Лишь в умелых руках дело спорится. Совершать набеги — занятие не для меня.

КЕЙДЖИ. Ну, а если, примкнув к нам, вы склонили бы чашу весов в нашу пользу, создали перевес, достаточный, чтобы обеспечить нам успех?

ДУГЛАС. На мне лежит ответственность за работу, которую я веду. Позволить себе отвлечься значило бы нанести ущерб делу, за которое мы оба сражаемся… Мне легче было бы сказать: «Да. Я иду с вами на Харперс-Ферри». Но я обязан сказать: «Нет». Мне назначено идти другим путем.

ДЖОН БРАУН. Значит, два человека, посвятившие себя одному делу, могут в один и тот же час избрать прямо противоположные способы действий, и все-таки каждый способ будет верен и оправдан?

ДУГЛАС (кивает головой, медленно, сурово). Прямо противоположные — да, и все-таки каждый оправдан.

ДЖОН БРАУН. Тогда вы правильно делаете, что не идете с нами. Возвращайтесь в Рочестер, к вашей газете. Что до меня, моя миссия — нанести удар по Харперс-Ферри. Вся моя жизнь вела меня к этому конечному выражению любви моей к богу и желания видеть детей семьи человеческой равными в праве на свободу.

ДУГЛАС. Заклинаю вас, не совершайте нападения на Харперс-Ферри. Но вы все равно совершите его, я знаю. (Заключает Джона Брауна в объятия).

ДЖОН БРАУН. Вы словно навсегда со мною прощаетесь.

ДУГЛАС. Так оно и есть. Навсегда. (Отворачивается, молча прощается за руку с Кейджи. Подает Грину знак уходить).

ГРИН. Мистер Дуглас… Мистер Дуглас, а от него — от нападения — будет польза, даже если оно провалится?

ДЖОН БРАУН.