Потому что в дверях кабинета стоял Захар.

Ульяна замерла, впитывая весь его облик, будто видела Захара в последний раз давно-давно, а не буквально пять минут назад в конференц-зале. Сколько же нем мужского — вдруг осознала Уля.

Причем, мужского не напоказ. Да, высоченный, да, плечистый, да, мощная грудь и руки — простая и достаточно просторная одежда это все равно не скрывает. Но дело же не в этом. А в какой-то спокойной уверенности, которая сквозила во всем — во взгляде, в том, как он закрыл за собой дверь, как встал, засунув руки в карманы джинсов и расставив шире ноги.

Ульяна словно другим взглядом увидела Захара. И теперь ей не верилось, что она была близка с этим человеком. Что позволяла ему все… все то, что позволяла. Эти воспоминания так некстати бросились жаром в щеки.

Захар сделал шаг вперед.

— У тебя получилось?

— Что?

— Забыть все, что между нам было.

Это вопрос, заданный негромким и хрипловатым голосом, доделал то, что начали три бокала шампанского. И Ульяна отчаянно замотала головой. А потом почему-то встала. И так же тихо и хрипло ответила:

— Нет. Не получилось.

— И у меня не получилось.

Он сделал несколько быстрых шагов к ней, замер — рядом, вблизи, вплотную — а потом резко притянул к себе и поцеловал.

Как же ей этого не хватало.

Как же она этого ждала.

Как же она по этому соскучилась!

По прикосновениям его губ. По его большим рукам, которые скользили по ее спине, сминая ткань офисного пиджака, а потом поднялись вверх и легли на шею. От прикосновения его горячей ладони к шее, от того, как обхватил крепко и, одновременно, бережно — Ульяна охнула. И Захар этим тут же воспользовался — и тут же скользнул языком в рот.

Ульяна сама, крепко, обняла Захара за плечи — и с радостью встретила своим языком его язык. Как она жила без всего этого так долго?!

Уля не знала, сколько они так целовались. Долго. Горячо.

Страстно. Забыв обо всем. Плотно приживавшись друг к другу и ласкаясь губами и языками.

Когда Захар все же отстранился — не убирая рук с ее спины — Ульяна чувствовала себя ровно как в тот предновогодний декабрьский день. Как будто она снова голая в жаркой бане, и вместо крови в ней течет кипяток.

Только она почему-то в одежде и в своем кабинете.

Захар отступил чуть назад и посмотрел ей на ноги.

— А, ты уже переобулась? Отлично, — Захар все же выпустил Улю из рук, развернулся, открыл шкаф для верхней одежды, сдернул с плечиков ее пальто. Уля, как кукла, позволила себя одеть, а Захар тем же резки движением сдернул со стола ее сумочку. — Все? Или еще что-то?

— Там на полке еще платок и перчатки, — почему-то непослушными губами прошептала Ульяна. Губы не хотели говорить. Губы хотели целоваться! А еще было четкое ощущение, что новогоднее приключение, о котором она столько раз вспомнила, вернулось. И сейчас они с Захаром выйдут — а там снегоход. И они помчатся куда-нибудь.

Мы поедем, мы помчимся… Ой, шампанское, вы, все трое, угомонитесь!

Захар снова открыл шкаф, достал с полки шарф и перчатки, вручил Ульяне, а потом взял ее за руку.

— Пойдем.

И они пошли. Уля честно пыталась вести себя разумно. И даже закрыла кабинет. И даже старалась соблюдать дистанцию с Захаром — хотя бы идти на некотором минимальном расстоянии.