— Можете вы дать мне эту бумагу?

— Невозможно, ее нельзя выносить из конторы.

— Впрочем, она мне не нужна; если понадобится проверка, то ее могут сделать и здесь. Я вернусь в Париж и сейчас же переговорю с кем следует, так как, признаюсь, это начинает интриговать меня.

Час спустя инспектор был у начальника полиции и объяснял ему причину своего посещения.

— Это, очевидно, ошибка. Я отлично помню дело. Мы не имели никаких причин помещать ту сумасшедшую в секретную. Я вижу в этом только неловкость рассеянного чиновника.

— Извините, — возразил инспектор, — я сейчас видел приказ о заключении. Слово, о котором я говорю, было вписано не у вас, или, по крайней мере, не той рукой.

— Вы убеждены в этом?

— Совершенно.

— В таком случае, тут есть что-то непонятное. Ошибка, во всяком случае, очевидна, и я отдам приказ о ее исправлении.

— Я буду вам более благодарен, что положение особы, о которой я говорю, сильно изменилось.

— Ухудшилось?

— Напротив. Благодаря таланту одного моего собрата, доктора в Шарантоне, Эстер Дерие вылечилась или, по крайней мере, на пути к выздоровлению. Если она заключена только как сумасшедшая, то совершенно излишне держать ее там.

— Вы совершенно правы. Великодушная особа, которая в течение двадцати лет заботилась о больной, будет извещена и, без сомнения, возьмет ее. Эта дама живет на Королевской площади, я пошлю к ней. Но если она откажется взять ее, что тогда делать? У Эстер Дерие нет средств.

— Тогда мы подумаем, — сказал инспектор, считая бесполезным сообщать начальнику полиции о предложении Этьена Лорио.

— Когда вы можете дать мне ответ? — прибавил он.

— Через два часа.

— Хорошо, я вернусь через два часа.

Начальник полиции сейчас же отправился к комиссару, размышляя по дороге об этом деле, и невольная ошибка, как он думал сначала, начинала казаться ему менее вероятной. Инстинкт полицейского подсказывал ему, что тут кроется какая-то тайна.

— Вы помните, — спросил он комиссара, — Эстер Дерие, сумасшедшую, жившую на Королевской площади и заключенную в Шарантон по просьбе ее покровительницы, старой дамы с довольно странными манерами?

— Отлично помню!

— Инспектор сумасшедших домов Сенского департамента сейчас сообщил мне, что Эстер Дерие выздоровела и ей необходима свобода.

— Надо узнать, хочет ли эта старая дама взять ее.

— Пошлите, прошу вас, на Королевскую площадь.

— Я отправлюсь туда сам.

— Это еще лучше. Представьте себе, Эстер Дерие была помещена в секретную по приказу, написанному на нашем бланке.

— Это ошибка.

— Конечно, ошибка, но вы сделали эту ошибку.

— Я? — воскликнул комиссар. — Каким образом?

— Так как дело было спешное, то вы сами написали приказ о заключении, который затем отнесли в префектуру.

— Я помню также и то, что не писал ни одного слова в графе особых замечаний.

— Но если не вы, то кто же?

— Не знаю!

— Кто из наших агентов занимался этим делом и принес просьбу госпожи Амадис?

— Тефер.

— А кто отвозил сумасшедшую в Шарантон?

— Опять-таки Тефер.

Начальник полиции нахмурился.

— Что он делает теперь?

— Он занимается осмотром меблированных комнат, но, как кажется, не находит это занятие интересным и недолго останется в префектуре.

— Он думает подать в отставку?

— Некоторые его слова заставляют меня предполагать это.