Изменить размер шрифта - +

Наконец он дошел до заставы Звезды и оказался на Елисейских полях. Он остановился в третий раз. Ему казалось, что деревья танцуют, земля уходит из-под ног. Страшные судороги сводили ноги.

— Я не могу идти, — прошептал он едва слышно. — Вероятно, мне мешает ребенок. Он очень тяжел для своих лет… Ба! Оставлю его, он, наверное, найдет кого-нибудь, кто возьмет его… Это будет для него даже лучше, чем оставаться у меня.

Он подошел к одному из домов, построенных вдоль аллеи, обнял ребенка и положил его в подъезд, чтобы предохранить от дождя, а сам продолжил путь.

Но боль все усиливалась.

Яд, налитый Клодией, делал свое дело. Жан прошел еще шагов сто, затем в страшных судорогах упал на землю, испуская хриплые крики и стоны.

Два городских сержанта, делавших обычный обход, услышали крики и подошли к несчастному, положение которого показалось им серьезным, и отнесли умирающего в госпиталь Божон, где его положили на хорошую постель, вокруг которой собрались сторожа и дежурные доктора.

Один из докторов, еще молодой человек, сразу угадал в чем дело и прописал сильное противоядие. Но, к несчастью, прошло уже много времени, и в продолжение целого месяца Жан Жеди был между жизнью и смертью, во всяком случае, гораздо ближе к последней.

Но наконец опасность миновала, и началось медленное выздоровление.

Прошло еще два месяца, прежде чем он совершенно оправился.

Вместе с выздоровлением к нему возвратилась память и способность рассуждать. Болезнь, от которой он чуть не умер, казалась ему непонятной.

Однажды он спросил доктора, что это за болезнь.

— Вы были отравлены. Не подозреваете ли вы, кто бы мог это сделать? Нет ли у вас врагов?

Слова доктора были лучом света для Жана Жеди: он вспомнил бутылку мадеры, которую выпил залпом. Бутылка объясняла все. Незнакомцы из Нельи были преступнее, чем он сам, они прибегли к яду, чтобы избавиться от сообщника, который мог их узнать и стать опасным. Жан Жеди нисколько не сомневался в этом, но не мог донести на своих убийц, не выдав самого себя. Поэтому он ответил доктору довольно достоверной басней.

Сохранив про себя тайну преступления, он поклялся отомстить, если представится случай.

Три месяца спустя после своего поступления в госпиталь Божон Жан Жеди вышел из него совершенно здоровым и еще имел в своем распоряжении десять луидоров: цена жизни доктора из Брюнуа.

В тот же самый день голова Поля Леруа скатилась с эшафота.

Жан Жеди желал во что бы то ни стало отомстить. Но он должен был признаться себе, что это нелегко.

Дом в Нельи был пуст; люди, сообщником и жертвой которых он был, рассеялись, как дым, не оставив никакого следа. Хозяин, которому они заплатили вперед, не знал их имен и считал их англичанами.

Тем не менее Жан Жеди продолжал розыски, но мы уже знаем, что они были напрасны, и только двадцать лет спустя странный случай свел его с Клодией Варни, превратившейся в мистрисс Дик-Торн, и он мог наконец надеяться привести в исполнение давно задуманное мщение.

Но, увы! Несчастье, казалось, преследовало его.

«Терпение, — говорил он себе, — не может быть, чтобы меня долго продержали в тюрьме!»

 

 

 

Жан Жеди не раз спрашивал себя, что сталось с ребенком, но не делал ничего, чтобы удовлетворить свое любопытство.

 

Пьер Лорио, кое-как укрепив сломанное дышло и привязав постромки, сел на козлы и шагом возвращался домой, сначала через аллею Нельи, затем через аллею Елисейских полей.

Он спрашивал себя: не справедлив ли предрассудок, что номер 13 приносит несчастье?

Проехав шагов триста от моста, он вдруг остановился, пораженный детским плачем.

Пьер Лорио был человек добрый и сострадательный. Он в одну минуту соскочил с козел и пошел на плач.

Быстрый переход