– Подскажи, милый, как найти?

С одной стороны, проводить члена комиссии – заслужить ещё одну похвалу, с другой – как посмотрит начальство на самовольное оставление «поста»?

– Слушаюсь, товарищ… генерал, – на всякий случай солдатик присвоил «шпаку» генеральское звание. – Пойдете вот по этой улочке до самой окраины. Там ещё растут три дерева – выстроились, будто на парад. Свернете направо в проулок. В конце – изба тетки Евдокии.

Поощрительно похлопал дневального по тощему костлявому плечу, Тарас Викторович двинулся по указанному маршруту. В конце улочки, действительно, выстроились три могучих кедра. Будто указывают путнику дорогу. Усеянная кедровыми шишками земля вспучилась, обнажая толстенные корни.

Добято с показной нерешительностью затоптался на месте. Поднял с земли кедровую шишку, попробовал выковырять из неё давно выковырянный орешек. Заодно огляделся. Не следят ли за ним, не интересуются ли его времяпровождением?

Опасливость – не беспочвена. Если Гранд получил от своих «клопов» тревожный сигнал о появлении преследующего его сыщика, то он просто обязан проследить за передвижениями Добято. Ибо в этой информации таится опасность не столько для свободы Убийцы, сколько для его жизни.

Вроде, нет ничего тревожного, Тарасика никто не пасет.

В лесном поселке люди заняты своими делами. Близится завершение нелегкого рабочего дня, мужики – в тайге, жены спешно топят баньки, готовят еду, заманивают в избы загулявших ребятишек. Вот вот появятся уставшие мужья или сыновья, обмыть, накормить их, уложить в чистые постели – святой долг каждой уважающей себя женщины.

И все же, зрители актерского притворства Добято – на лицо! Несмотря на непогоду, на приворотной лавочке сидят две бабки, судачат о своем, о женском. Заодно обсуждают скандальную историю с пропажей какого то «ахфицерика». Увидев незнакомца насторожились, умолкли, уставились на него выцветшими глазками.

– Не подскажете, бабули, как мне разыскать избу тетки Евдокии? – вежливо осведомился сыщик.

Конечно, можно обойтись без расспросов – Иванушка так ярко прочертил дорогу к прапорщикову жилью – не ошибешься. Но расчет на словоохотливость соскучившихся в одиночестве старушек, вдруг они захотят посплетничать в адрес соседки, а в любой сплетне, даже самой бессмысленной, всегда можно отыскать полезный «самородок».

Сыщик не ошибся.

– Енто какая растакая Евдокия? – высвободив из под платка сморщенное ухо, прошамкала одна из старушек, обращаясь не к незнакомцу – к товарке. – На нашей улице много их проживает. Евдокия Лагина, котора поит самогончиком солдатиков… Или, взять хотя бы Евдоху Поспевалову. Кажную ночку новый мужик ночует. Ни стыда у бабы, ни совести. – Мне нужна Евдокия, у которой квартирует прапорщик. – Так бы и говорил, так бы и спрашивал, – укоризненно закачала головой вторая старушенция. – Твоя Евдоха себя блюдет, ничего сказать не могу. Окромя квартиранта ни с кем не якшается… Да и то сказать – жизня одна, есть пить надобно, а с её достатков кошку не накормить. Вот и приманила баба в свою постелю богатого мужичка. Он ей – разносолы, она ему… сам знаешь что, – бабка стыдливо отмахнулась высохшей ручкой, засмеялась, будто прокудахтала.

– Неужто у Евдокии никого нет? – усомнился Тарасик, присаживаясь рядом с бабками. – Родственники, дети – они ведь должны помочь…

– Сродственники, баешь? – негодующе зашамкала беззубым ртом первая старуха. – Нетути у Евдохи сродственников! Единственный сынок, Федька, сидит в узилище – изнасильничал девку… Болван безмозглый! Зачем насильничать, когда бабы сами вешаются на шею мужкам.