|
- Поймите меня правильно, - продолжала Мэри, - я откровенно призналась Джону, что он мне нравится, очень нравится, но это, конечно, не любовь. Я сказала, что потом, возможно, смогу его полюбить, но тогда он был мне просто симпатичен, не больше. Однако Джон посчитал, что этого достаточно, и сделал мне предложение. Мэри прервала свой рассказ и внимательно посмотрела мне в глаза - Кажется, да, я уверена, что поначалу он меня очень любил. Но мы с Джоном слишком разные люди. Вскоре после свадьбы наступило охлаждение, а затем я ему и вовсе надоела. Говорить об этом неприятно, мистер Хастингс, но я хочу быть с вами полностью откровенной. К тому же сейчас мне это безразлично - все уже позади. - Что вы хотите сказать? - Я хочу сказать, что покидаю Стайлз навсегда. - Вы с Джоном купили другой дом? - Нет, Джон, наверное, останется здесь, но я скоро уеду. - Вы хотите его оставить? - Да! - Но почему? После долгого молчания Мэри тихо ответила: - Потому что для меня дороже всего... свобода. Я подумал о девственных лесах, о полях и реках, обо всем, что именуется свободой для такого человека, как Мэри Кавендиш. Но в своих бедах она виновата сама, - лишь гордость и высокомерие не позволяют Мэри жить счастливой семейной жизнью. Вдруг она всхлипнула и тихо произнесла: - Стайлз - это тюрьма. - Я понимаю, но, Мэри, вы поступаете слишком опрометчиво. - Опрометчиво? Вы просто ничего не знаете! И тут я сказал фразу, о которой сразу пожалел. - Вам известно, что доктор Бауэрстайн арестован? Лицо Мэри мгновенно стало холодным и непроницаемым. - Джон заботливо сообщил мне об этом сегодня утром. - И вы знаете причину ареста? - Конечно. Он же немецкий шпион! Манинг давно его подозревал. Мэри говорила совершенно спокойно. Неужели арест Бауэрстайна ее нисколько не волнует? Она взглянула на цветочную вазу. - Цветы уже совсем завяли. Надо срезать новые. И, еле заметно кивнув на прощание, она вышла в сад. Да, наверное, Мэри безразлична к судьбе Бауэрстайна. Не может же она до такой степени скрывать свои чувства! На следующее утро ни Пуаро, ни полицейские в усадьбе не появлялись. Зато к обеду разрешилась загадка последнего из четырех писем, отправленных миссис Инглторп в тот роковой вечер. Не сумев в свое время определить адресата, мы решили не ломать над этим голову - рано или поздно все прояснится само собой. Так и случилось. Почтальон принес письмо, отправленное французской музыкальной фирмой. В нем говорилось, что чек миссис Инглторп получен, но, к сожалению, ноты, которые она просит, разыскать не удалось. Итак, наши надежды на то, что четвертое письмо поможет пролить свет на убийство, оказались напрасными. Перед чаем я решил прогуляться до Листвэйз и сообщить Пуаро про письмо, но привратник сказал, что мой друг снова уехал. - Опять в Лондон? - Нет, сэр, на этот раз в Тэдминстер. Сказал, что хочет навестить какую-то леди. Она там в госпитале работает. - Вот болван! - воскликнул я, раздраженный забывчивостью Пуаро и тем, что напрасно сходил в Листвэйз - Я же говорил ему, что по средам Цинция не работает. Ладно, когда мсье Пуаро вернется, скажите, что его ожидают в Стайлз. |
