– На этот раз нам нужны неопровержимые доказательства, сэр. Среди бела дня… Кто то должен был видеть его.

– Возможно, – пожал плечами Барнаби. – Но думаю, его прищучат криминалисты.

– Они осматривают «хамбер», – добавил сержант Трой. – И у них есть его одежда. Хотя он уже успел постирать ее.

– И этим себя выдал, кстати, – вставила констебль Пегги Марлин, полная уютная женщина под сорок, мать нескольких сыновей. – Никогда не встречала парня его возраста, который бы стирал свою одежду, не говоря уже о том, чтобы постирать ее сразу, как только снял. Она потом у них валяется на полу еще недели три.

– Может быть, нам больше повезет с обувью, – рассудил Барнаби. – Мы забрали всю, какая была у него, плюс кроссовки, которые были на нем.

– У него ноги замерзнут, – засмеялась Марлин.

– Замерзшими ногами он не отделается, когда я доберусь до него, – пообещал Барнаби.

– Миссис Лоуренс проволокли по какому то жирному пятну на полу, – сказал сержант Трой. – Одна капелька этого жира на его обуви – и он наш.

– А вы видели след, сэр? – оживилась сержант Брирли.

– Невооруженным глазом нет, – признал Барнаби. – Но это не значит, что в лаборатории его не найдут.

Повисла долгая пауза. Оглядев подчиненных, старший инспектор почувствовал, как улетучивается их радостное волнение. Он ясно прочел на лицах: если бы парень вступил в это пятно, сразу видно было бы. Да, его слова поубавили энтузиазма, разочаровали. Что ж, он не виноват. Что есть, то есть.

– Ясное дело, мерзавец обеспечил себе алиби? – предположил Григгс.

– Говорит, что все это время дергал сорняки в саду за домом.

– Кто нибудь видел его за этим занятием?

– К счастью, нет.

Небольшая, но удача. Барнаби рассказал, как они с Троем убили полчаса, вливая в Лайонела черный кофе, пока наконец не добились от него нужной информации.

– Кажется, Лайонел в своем кабинете трудился над речью для похорон Чарли Лезерса. Преподобный давно не практиковался, так что это отняло у него добрых полтора часа. Окно кабинета выходит на задний двор.

Кто то присвистнул, кто то поднял брови, кто то ограничился недоверчивым взглядом.

– Этот Джексон просто фокусник! А что, если бы старик стал искать его?

– О, состряпал бы какую нибудь сказочку насчет того, что крепко уснул или ходил за покупками в деревню. Лоуренс каждому слову его верит.

– Придурковатый?

– Это мягко сказано.

– И когда же Джексон вернулся?

– Он точно был уже дома где то в половине третьего. И зазвал к себе Валентина Фейнлайта.

Улыбки, издевательские «ух ты!», грубые и совсем не смешные жесты, а также простое пожелание, чтобы эта парочка прыщей отправлялась в задницу друг к другу.

– Я не знал, что Джексон – гей, – сказал констебль Филлипс.

– Он не гей, – ответил Трой, таким глухим от ненависти голосом, как будто его душили. – Просто сдает кое что в аренду тому, кто больше предложит.

– Это переводит романтические видения Эвадны Плит в совсем другую плоскость, – заметил Барнаби. – Помните, она видела, как Фейнлайт околачивался ночью в саду у Лоуренсов?

– И она подумала, будто он сохнет по Карлотте, – напомнила Одри Брирли. – Он, вероятно, просто без ума от Джексона.

– Да, – согласился Барнаби. – Но, будем надеяться, не настолько, что готов лгать ради него.

– Вы имеете в виду – прикрывать Джексона?

– Насчет времени уже есть некоторые разногласия. Фейнлайт думал, что пришел в квартиру над гаражом около половины четвертого.