Он встал – Луиза наконец затихла – и потер затекшие голени. Сегодня он проснулся с дикой головной болью и впервые за несколько месяцев не проехал положенного расстояния ни по дороге, ни в гараже на тренажере, и вот теперь ноги напоминали ему об этом.

В саду у дома викария зажегся галогеновый светильник. Черепаховая кошка из «Красного льва» медленно прокралась по траве, потом вдруг остановилась и припала к земле. Вэл уже хотел отвернуться, но вдруг понял, что синяя дверь видна только наполовину. Клин тени закрывал часть ее. Дверь была открыта.

Его сердце загорелось. Какая неожиданная радость! Вэл выбежал из дома, пересек залитую лунным светом дорожку и ринулся вверх по застланным ковром ступеням. Ринулся к самым ужасным минутам своей жизни.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Старший инспектор Барнаби перемешал кусочки банана и мюсли. Грустно вздохнул. Положил ложку.

– Есть еще кофе?

– Похоже, что нет, – сказала Джойс, взглянув на пустой френч пресс. – И новый заваривать не буду. Ты и так пьешь слишком много этой дряни. Ты уменьшил количество чашек на работе?

– Да.

– Ты обещал.

– Да.  – Барнаби отодвинул миску с мюсли. – Ради бога!

– Что такое случилось ночью?

– Я не мог спать.

Ему помнились какие то клочки снов, яркие лоскутки и обрывки. Все они касались того, что занимало его ум, но составляли самые запутанные комбинации, не имевшие ни малейшего смысла. Валентин Фейнлайт изо всех сил гонит на велосипеде по лугу Ферн Бассет, но… не двигается с места. Чуть позади в воздухе усыпанным блестками аэростатом висит Вивьен Кэлтроп. Луиза Фейнлайт в гидрокостюме из крокодиловой кожи садовыми ножницами подстригает водоросли на дне стремительной реки и складывает их в остов старой детской коляски. Энн Лоуренс, молодая и красивая, в цветастом платье, садится в открытый красный автомобиль. Сразу же прозрачный верх, украшенный какими то трубками и банками, падает на нее, и машина превращается в больничную койку. Лайонел Лоуренс в помещении, одновременно похожем и непохожем на комнату Карлотты, разбрасывает утварь и книги по полу, рвет на куски постеры, а Таня, реальный ангел с огромными крыльями из настоящих перьев, сидит на книжной полке и, усмехаясь, делает ему козу.

И наконец из глубин подсознания Барнаби выплывает Джексон – монструозная кукла в матросском костюмчике. Кукла заводная, она хихикает, и чем сильнее ее толкаешь, тем больше она хохочет и тем дальше отпрыгивает назад. Механический смех избитой и затурканной куклы становится все громче и громче, пока не превращается в один сплошной вопль. Вот тут то Барнаби и проснулся. И понял, что кричит он сам.

Джойс потянулась через стол и взяла его за руку.

– Тебе надо отпустить это, Том.

– Не могу.

– Ты сам всегда говоришь…

– Я знаю, что  всегда говорю. Это совсем другое.

– Ты как тот человек с китом .

– Это точно, – Барнаби горько улыбнулся. – Отныне зови меня Ахав.

– Все разрешится рано или поздно.

– Да.

– Просто постарайся…

– Джойси, прости, я опаздываю.

Вообще то он вышел на двадцать минут раньше обычного. Джойс проводила мужа до прихожей, помогла ему надеть пальто и подала шарф.

– Он мне не нужен.

– Просто возьми его с собой. Правда холодно. Вон в саду какой туман.

В окно она видела, как он садится в машину.