Епархиальные дела давно сошли на нет, но Лайонел был активно вовлечен в благотворительность. Он получал журналы (сегодня, например, пришел «Нью стейтсмен») и письма просителей. Нашлись и два конверта для Энн. Один, как она сразу поняла, пришел из Нортумберленда от престарелой двоюродной бабушки; старушка всегда писала ей в августе, чтобы напомнить о скором дне рождения мамы и необходимости помолиться за нее. На втором конверте адреса не было. Только имя и фамилия Энн. Похоже, кто то просунул его в почтовую щель. Люди часто так делают, особенно когда не хотят беспокоить хозяев поздно вечером. Энн взяла загадочное послание и села в кресло у окна гостиной.

Эту минуту ей суждено было запомнить на всю оставшуюся жизнь. И яркость малиновых цветков штокрозы, прильнувших к стеклу извне. И грубую шероховатость буклированной обивки кресла, которой касались икры. И ободок пыли на полу вокруг тапка. И ее самое, разворачивающую тонкий, грязноватый листок бумаги, вынутый из конверта.

Еще один блаженный миг она в недоумении разглядывала странные буквы, явно вырезанные из газеты или журнала и, казалось, наугад наклеенные на бумагу. Что за ерунда? Какая нибудь новая мусорная реклама, распространяемая по почте? Потом она прочитала слова по порядку, чтобы понять, имеют ли они хоть какой то смысл.

И тут в голове у нее сильно зашумело. Потом сердце упало, как будто по нему ударил мощный кулак. Она судорожно вдохнула. И снова прочитала слова:

Я ВИДЕЛ, КАК ВЫ ЕЕ СТОЛКНУЛИ

Энн похолодела. Рот наполнился кислой обильной слюной. Чтобы избежать рвоты и обморока, она согнулась и уперлась лбом в колени. Так и сидела, сжавшись и дрожа, пока не увидела краем глаза тень на ковре.

– С вами все в порядке, миссис Лоуренс?

– Что?! – Энн вскинула голову. И тут же вскочила. Письмо упало на ковер. Текстом вверх, как назло. – Что вы здесь делаете?

В дверях стоял молодой мужчина. Руку он небрежно положил на косяк. Очень приятной наружности парень, синеглазый, с упругими завитками светлых, почти белых коротких волос. На предплечье у него виднелась татуировка, на удивление изящная. Бирюзово зеленая стрекоза с черным восклицательным знаком туловища. Он наконец снял потертую джинсовую бейсболку, умудрившись и вежливость превратить в грубость.

– Лайонел просил подать машину к одиннадцати, но она не заводится. Думаю, дело в карбюраторе.

– Вам следовало позвонить. – Голос у нее сорвался. Он прежде никогда себе такого не позволял. Не заходил в дом. Нечего сказать, подходящий момент выбрал.

– Трубка ё…нулась. – Парень насмешливо улыбнулся при виде стыдливого румянца, окрасившего щеки Энн. – Я пошел на кухню предупредить миссис Эль, но ее там нет.

Объяснившись, молодой человек не выказал ни малейшего желания удалиться. Засунул большие пальцы за пояс джинсов и уставился на Энн с издевкой, маскирующейся под уважительность. Ей показалось, что комната вдруг стала меньше от напряжения, природу которого она не желала осознавать.

– Я передам мужу.

– Ага. Ладушки. – И по прежнему ни с места.

Выйти Энн не могла. Ладное мускулистое тело, ловко оккупировавшее дверной проем, не оставляло ей места для достойного отступления. Она заставила себя взглянуть на него и, встретив дерзкий вызов, даже ненависть в блестящих глазах, постаралась все списать на плачевное состояние своих мыслей.

– Письмо уронили, – заметил он.