Эвадна закрыла окно, медленно отошла к обитому бархатом низкому креслу возле кровати и села. Ей вдруг стало неуютно, хотя она затруднилась бы объяснить почему. Она и двух слов не сказала с молодчиком, который возил Лайонела Лоуренса, но знала, что в дом ему заходить не разрешается, и не верила, что Энн Лоуренс наложила бы подобный запрет без веских на то причин. Да и Хетти Лезерс, добрее которой нет, как то говорила, что ненавидит наглеца.

Наконец Эвадна снова легла, но все не могла найти удобное положение. Ей казалось, что на ее мысли пала зловещая тень. Лучше бы она не видела этого внезапного спринта по траве.

«Красный лев» был набит до отказа, но атмосферу никто не назвал бы оживленной. События прошедшего дня вылились не в азартные сплетни и шумные пересуды, а, наоборот, в некоторую подавленность; посетители переговаривались приглушенными голосами.

Валентин Фейнлайт был совершенно прав, когда сказал, что никто особенно не любил Чарли Лезерса. При всем при том кончина этого последнего, казалось, заставила каждого почувствовать собственную уязвимость. Всякий знает, что внезапная смерть – это то, что случается с другими. Но тут снаряд упал слишком близко. И поскольку никто пока не понимал, как же это так вышло, всей компании было сильно не по себе.

Хозяин предложить собрать деньги для вдовы, и все его поддержали, потому что люди любили Хетти и сочувствовали ей. Поставленная на прилавок бутыль для пожертвований к концу вечера наполнилась до половины. «Во всяком случае, – кисло подумал хозяин, – там осело больше денег, чем в кассе». Расходились трезвыми. Причем небольшими группками, а не поодиночке.

ГЛАВА ПЯТАЯ

В кои то веки Джордж Буллард сдержал слово. Когда Барнаби на следующее утро добрался до своего стола, на нем уже лежало заключение о вскрытии. Сержант Трой тоже был на месте и увлеченно читал отчет патологоанатома.

– Что стряслось?

– Сэр?

– Ты никогда не приходишь первым.

– Знаю. И вы всегда отчитываете меня за это. Вот я и решил сделать над собой усилие.

– Я ценю в подчиненных постоянство, Трой. Ты меня не путай, ладно?

– Да, шеф.

– Ладно. Каковы же их выводы?

– Удавлен, но это мы уже и так знаем. «Очень тонкой проволокой» – так тут написано. Думаю, криминалисты подкинут новые подробности. Заядлый курильщик. Когда его нашли вчера днем в шестнадцать тридцать, он был мертв около шестнадцати часов.

– Значит, если грубо, получается с полуночи вторника на среду.

– Вечером плотно поел. Мясо, овощи, возможно, рисовый пудинг. Позже пиво со свиными шкварками…

– Довольно. Если не возражаешь, я все еще пытаюсь переварить свой завтрак. – Барнаби дотянулся до заключения и быстро перевернул страницу. Прочитал еще несколько пунктов, потом отложил листки и открыл большой конверт, прислоненный к фотографии его жены и дочери в серебряной рамке. Вынул несколько больших черно белых снимков и разложил по столу.

– Мне это не нравится, Трой.

«А кому бы понравилось?» – подумал Трой, глядя на выпученные, полные ужаса глаза, на превращенные в гуляш щеки, на вывалившийся, почерневший язык, тоже порядком объеденный. Похоже на зловещих горгулий, которые бывают на старых церквях. Точно, то ли на горгулий, то ли на дорогую тещу, мамашу Морин.

– Кровоподтеков, по всей видимости, нет. – Барнаби похлопал ладонью по заключению о вскрытии. – А также частиц кожи, волос, волокон ткани под ногтями.

– То есть он не сопротивлялся?

– Все сопротивляются, если есть малейшая возможность. Но когда на шею накидывают проволоку и сильно затягивают, тут уже без шансов.