Это Жакс заметил жену своего Лайонела, когда вез благодетеля домой. Энн ходила кругами возле стоянки такси перед каустонской библиотекой, качая головой, как сломанная кукла. Лайонел выскочил из машины и кинулся к ней. Энн бросилась ему на шею, сцепила руки в замок и завопила. Жакс помог посадить ее в машину, и они сразу поехали к врачу.

– Ваша жена плохо себя чувствует, мистер Лоуренс? – осведомился Барнаби.

– Энн? – переспросил Лайонел, как будто у него было много жен. – Просто немного устала. Расскажите мне…

– Я хотел бы поговорить с ней о том дне, когда пропала Карлотта.

Карлотта…  Что то всплыло в сознании Энн. Какой то стройный белый силуэт. Чья то рука… Она поднимается, выхваченная из темноты лунным светом, и тут же исчезает без следа.

– Миссис Лоуренс, вы помните, что произошло перед тем, как ушла Карлотта? Вы, вероятно, поссорились?

Безнадежно. Видно, сильное снадобье ей дали. Все сделано для того, чтобы он не смог с ней поговорить, решил Барнаби, но тут же запретил себе впадать в мелодраматизм. Никто в старом доме викария не мог знать о том, что в полиции восстановили письмо шантажиста и что дело приняло новый оборот.

– Не могли бы вы  рассказать мне какие нибудь подробности, сэр? – обратился старший инспектор к Лайонелу Лоуренсу.

– Боюсь, что нет. В тот вечер я допоздна задержался на собрании фонда. Когда вернулся, Энн уже спала. И как только она могла лечь спать, когда бедное дитя… – Лайонел печально покачал головой, потрясенный прискорбным равнодушием жены, которая пренебрегла своим долгом. – «Лисицы имеют норы и птицы небесные – гнезда» .

– Но ведь вы, наверное, говорили об этом на следующий день?

Физиономия Лайонела сложилась в капризно упрямую гримасу. Старший инспектор вопросительно приподнял бровь и приготовился ждать. Трой, устроившись с блокнотом за карточным столом отполированного до блеска атласного дерева, с удовольствием вдыхал мягкий, расслабляющий аромат мебельного воска. И наблюдал.

Что что, а ждать его старик умел. Однажды вытянул почти десятиминутную паузу. Трой, у которого терпения было не больше, чем у двухлетнего ребенка, потом спросил, как ему это удалось. Барнаби объяснил, что попросту отключился. Конечно, нужно поддерживать зрительный контакт и сохранять напряженную, даже слегка угрожающую позу, но ничто не мешает тебе думать при этом о другом. Можно, например, с пользой провести время, намечая себе, что предстоит сделать в саду за выходные.

Бедный старикан Лоуренс был просто не готов к таким испытаниям. Он и десяти секунд не протянул, какие уж там десять минут.

– Кажется, Энн подумала, будто Карлотта взяла ее серьги. Она спросила об этом девушку. Очевидно, получилось у нее очень неуклюже. Естественно, Карлотта испугалась…

– С чего бы, – заметил сержант Трой, – если она не брала…

– Вы не понимаете ! – вскричал преподобный Лоуренс. – Для человека с ее прошлым быть несправедливо обвиненным очень травматично…

– А вы думаете, это было несправедливое обвинение, мистер Лоуренс? – спросил Барнаби.

– Я не думаю, я знаю! – Его заявление прозвучало не по христиански горделиво и самодовольно. – Всем известно, как Энн беспечна и невнимательна. Обычная вещь для человека, никогда не знавшего нужды.

– Однако всякое бывает, – проговорил Трой, испытывая жалость к заторможенной, давно выключенной из разговора миссис Лоуренс. В награду он получил недоверчивый взгляд, дающий ему десять из десяти очков за чуткость и бонусные очки за заботу.

– Не могли бы вы нам рассказать о прошлом Карлотты, мистер Лоуренс? – попросил старший инспектор.