– Пора идти. – Он неуклюже поднялся и похлопал себя по груди, чтобы восстановить кровообращение. – Будьте добры, позовите Томаса.

Рюкзаки и тюки быстро сложили и закинули за плечи. Явился Томас, который вел наблюдение. Он выглядел далеко не таким бодрым, как обычно, и не от того только, что последний час он провел на пронизывающем ветру.

– Эта идиотская рация так и не заработала? – спросил он Смита.

– Безнадежно. Шесть раз пытался – все зря. А что?

– Это я хотел спросить: а что? – с горечью ответил Томас. – Жаль, не удалось убедить адмирала выбросить сюда десант. Только что прибыл еще один учебный батальон.

– Что ж, очень хорошо, – спокойно ответил Смит. – Старики решат, что мы новички, а новички подумают, что мы тут давно ошиваемся.

Томас задумчиво посмотрел на Смита.

– Очень‑очень хитро, – и, поколебавшись, предложил: – А может, рассеемся, пока не поздно.

– В каком смысле?

– Да ладно, сами знаете, в каком, – встрял Каррачола. – Речь идет о наших жизнях. Какого черта лезть на рожон? Что мы забыли в этой долбаной деревне? И как вы рассчитываете извлечь из замка Карнаби? Если нам следует совершить самоубийство, объясните, с какой стати. Сделайте милость. Вы должны.

– Ничего я вам не должен, – без выражения ответил Смит. – И ничего не буду объяснять. Что вам положено, узнаете. В свое время.

– Вы, Смит, – ясно выговорил Торренс‑Смиз, – дьявол с железными нервами.

– Это я уже слышал, – равнодушно отозвался Смит.

Железнодорожная станция возле деревни была крохотной двухколейкой с тупиком‑депо. Как все такие тупички, она казалась довольно неприглядной, отличалась примитивным аскетизмом архитектуры и свойственным таким местам печальным духом безнадежного ожидания. Этот дух разрухи и запустения проник всюду. А в эту безлюдную ночь, под яростным ветром и снежной метелью в тусклом свете качающихся фонарей станция казалась призрачным местом, забытым Богом и людьми. И это было очень кстати.

Смит провел своих людей через пути под навес станционного здания. Они прошли мимо закрытого книжного киоска, багажного отделения,

кассы предварительной продажи билетов и остановились.

Смит поставил рацию, сбросил с плеч рюкзак, скинул маскировочный костюм и вразвалку пошел вдоль путей – экономные баварцы не предусмотрели тут перрона как излишнюю роскошь. Он остановился у двери с надписью «Камера хранения», попробовал открыть. Она была заперта. Убедившись,, что за ним никто не наблюдает, он вытащил из кармана связку отмычек и через несколько секунд открыл дверь. Майор тихонько свистнул, и в мгновение ока к нему подбежала вся группа. На ходу снимая с себя снаряжение, они зашли вовнутрь. Шэффер, замыкающий цепочку, приостановился и прочитал надпись над входом.

– Ну, надо же, – покачал он головой. – Камера хранения!

– Чем плохо? – рассудительно заметил Смит.

Он пропустил Шэффера вперед, прикрыл дверь и запер ее. Прикрутив фонарь так, что он давал узкий луч света шириной в палец, – он провел группу вдоль багажных полок в дальний конец помещения, к окну. Это было самое обычное подъемное окно, но он осмотрел его очень внимательно, стараясь при этом, чтобы свет от фонаря не проник наружу. Особенно тщательно обследовал он оконный переплет и, вытащив нож, отжал боковую планку, под которой обнаружился сплетенный двойной шнур. Он обрезал провод, поставил на место боковую планку и проверил нижнюю. Она легко подалась.

– Любопытное зрелище, – заметил Шэффер. – И чего все это ради?

– Не всегда удобно пользоваться входной дверью.