На том конце повисает пауза.

– Если Олли говорит, что я должна взять вас, то мне этого достаточно, – говорит Доминик по английски. – Он ни разу не ошибся. Ни в одном человеке, – она диктует мне адрес, просит принести резюме и подготовится к более детальному собеседованию. Но тут же добавляет, что это простая формальность и что, если я хочу, место мне обеспечено, потому что меня рекомендовал Оливер.

Когда я заступаю на свою очередную смену, то, появившись на работе, сообщаю Дэлани новости и подаю заявление об уходе. Со слезами на глазах она улыбается и обнимает меня.

– Ты слишком способная, чтобы вечно торчать здесь. Я всегда знала, что рано или поздно кто то переманит тебя отсюда, – она берет меня за руки и смотрит в глаза. – Просто убедись, что ты действительно этого хочешь. «Врачи без границ» – это… просто жесть. И большая опасность.

– Знаю. Возможно, это сумасшествие, но… если говорить откровенно, частично из за этого я туда и иду.

Дэлани усмехается.

– Ты всегда впереди планеты всей, даже если все паршиво. У тебя будет все отлично. Просто… береги себя, ладно?

– Дэлани, я не уеду еще ближайшие два месяца.

Она шмыгает носом.

– Все равно. Я не буду прощаться. Когда соберешься, просто уходи. И знай, я буду скучать по тебе.

Дэлани – моя лучшая подруга. Она училась сестринскому делу в Лос Анджелесе на курс старше меня. Первая устроилась сюда на работу и заслужила место старшей медсестры. А в скором времени сможет возглавить отделение. Даже представить не могу, как буду без нее. Почти каждую смену мы работаем вместе. Бок о бок, по двенадцать четырнадцать часов каждый день. После работы мы вместе можем выпить бутылку вина – или три – и смотреть «Реальных домохозяек», разговаривать о парнях, но никогда о работе.

А теперь я оставляю ее.

Мы бросаем разговор на эту тему и начинаем готовиться к ночной смене и приему пациентов. Ночные смены в выходные дни всегда тяжелые и изматывающие: огнестрел, колотые и резаные раны, сотрясения и ушибы, автомобильные аварии и сердечные приступы. Но, сталкиваясь со всем этим, мы сохраняем спокойствие, потому что это наша работа. По мере того, как смена подходит к концу, я позволяю себе ненадолго задуматься о будущем. Интересно, как это будет? В Африке?

***

Банги, Центральноафриканская Республика

Шесть месяцев спустя

– Найл! Тащи сюда свою задницу! – кричит Оливер из другого конца палатки.

– Олли, я очень занята! – кричу в ответ.

– Я закончу, – говорит мне по французски Франсуа, подходя ближе и принимаясь накладывать шов вместо меня. – Ему ты нужнее. Там совсем все плохо.

Я снимаю перчатки, бросаю их в мусорку и, достав из коробки новую пару, иду к столу Оливера.

Твою мать.

На его столе мужчина лет пятидесяти. Живот разворочен, кишечник вытащен наружу, и Олли пытается найти поврежденное место. Кровь льется похлеще, чем в фильмах Тарантино. Одна нога оторвана до колена, обрубок обуглен и кровоточит.

Мина или автомобильная бомба.

Оливер по локоть в крови. Лицо закрыто маской, но я вижу его глаза, предельно сфокусированные на том, что делают его руки. Он чувствует, что я подошла. Нет нужды говорить, что ему нужно. Один взгляд, и я на месте. Перехватываю щипцы и, удерживая их, промокаю кровь, чтобы Олли мог видеть то, что делает. Нам удается остановить внутреннее кровотечение, после чего Олли помещает кишечник обратно в полость, и мы оба наблюдаем, как он самостоятельно принимает нужное положение.