поверхности.

     Реймон и Чи-Юэнь некоторое время  молчали,  хотя  их  радиофоны  были

включены. Он слушал ее дыхание и медленное биение собственного сердца.

     - Шарль, - сказала она наконец.

     - Да? - Отозвался он таким же спокойным тоном.

     - Мне было хорошо с тобой. Я бы хотела прикоснуться к тебе сейчас.

     - Я тоже.

     - Есть одна возможность. Позволь мне прикоснуться  к  твоей  душе.  -

Застигнутый врасплох, он не знал,  что  ответить.  Она  продолжала.  -  Ты

всегда держал большую часть себя  закрытой.  Я  не  думаю,  что  я  первая

женщина, которая тебе это говорит.

     - Не первая. - Она услышала, как трудно ему это произнести.

     - Ты уверен, что не делаешь ошибки?

     - О чем тут говорить? Я  не  вижу  особого  толка  в  людях,  главный

интерес которых - в самокопании. В  такой  богатой  вселенной  это  лишено

смысла.

     - Ты, например, никогда не упоминал о своем детстве, - сказала она. -

Я разделила свое детство с тобой.

     Он невесело фыркнул.

     - Считай, что тебе повезло. Подземные уровни  Полигорска  не  слишком

приятны.

     - Я слышала о тамошних условиях. Но  никогда  не  понимала,  как  они

сложились.

     - Управляющее Бюро не могло  вмешаться.  Миру  на  планете  ничто  не

угрожало. Местные боссы слишком устраивали высшие фигуры нации,  чтобы  их

сбросить. Как некоторые из военных вождей в твоей  стране,  я  думаю,  или

Леопарды на Марсе до того, как были спровоцированы бои. В Антарктиде  было

невероятно много денег - для тех, кто не гнушался  опустошением  последних

природных богатств, истреблением  последних  диких  животных  и  растений,

насилием  над  остатками  первозданной  природы...  Он   замолчал.   Потом

заговорил снова. - Ладно, все это позади. Интересно, лучше ли поведет себя

человеческая раса на Бете-3. Я в этом сомневаюсь.

     - Почему ты начал беспокоиться об этом? - спросила она приглушенно.

     - Началось с учителя. Мой отец был убит, когда я был маленьким,  и  к

тому времени, когда  мне  исполнилось  двенадцать,  моя  мать  практически

окончательно скатилась на дно. Но у нас  был  учитель  -  мистер  Меликот,

абиссинец. Не знаю, как он оказался в нашей школе, в чертовой дыре, но  он

жил ради нас и ради того, чему нас учил. Мы чувствовали это,  и  наши  умы

пробудились... Я не уверен, что учитель сделал мне добро. Я начал думать и

читать, а это привело к тому, что я стал  говорить  и  действовать,  из-за

чего нажил неприятности, от которых пришлось бежать  на  Марс  -  неважно,

каким образом... Да, все же, я полагаю, он научил меня добру.

     - Вот видишь, - сказала она, улыбаясь под шлемом, - это не так трудно

- снять маску.

     - О чем ты говоришь? - возразил он. - Я только пытаюсь  сделать  тебе

одолжение, не больше.