поворачиваюсь в сторону, но и тут меня сетью опутывает раскаленная  добела

проволока, поворачиваюсь в другую сторону - то же самое, я уже  опутан  со

всех сторон и чувствую, как эта огненная сеть меня душит, душит, и,  боясь

задохнуться совсем, я снова открываю глаза, но  надо  мной  темно,  вокруг

меня всюду темно, и в черном мраке плывут темно-багровые  пятна,  а  среди

них, где-то вдали, словно одинокая  звезда,  смутно  мерцает  кружочек  от

лампочки.

   "Надо малость расшевелиться... - слышится голос. - Ты должен  встать  и

рассеять тьму. Она внизу, у самого пола. Ты должен подняться..."

   Я пытаюсь подняться, опираясь спиной о стену, но тут же  снова  сползаю

вниз.  Я  делаю  новую  попытку.   Мрак   несколько   рассеивается.   Ночь

превращается в сумерки. Бэнтон, сидящий у противоположной стены,  вынимает

пистолет... Совсем нечем будет дышать... Я уже достаточно прочно  стою  на

ногах, чтобы подойти к нему, и... падаю. Встаю  на  колени,  силюсь  снова

выплыть из мрака и опять падаю, уже возле Ральфа. Вырываю у него  пистолет

без всякого труда. Он едва удерживал его в руке.

   - Верни его мне, - произносит он  чуть  слышно.  -  Не  могу  больше...

задыхаюсь...

   - Совсем нечем будет дышать...

   - Отдай...

   - Не отдам...

   И мы замираем оба, вконец обессилев. Он - на своем лобном месте, а я  -

в углу, возле передвижной стены. И снова сгущается  мрак.  Этот  пятнистый

мрак. Черные и темно-багровые пятна. "Вот и  все",  -  слышится  голос.  Я

смотрю  вверх.  Одинокая   звезда   погасла.   Полнейший   мрак.   Значит,

действительно все. Наконец-то. Столько раз приходилось думать о смерти.  И

как тут не думать, если она ходит мимо тебя. Как тут не  думать,  если  ты

знаешь, что в один прекрасный день она неизбежно остановится  возле  тебя.

Одни считают, что смерть страшна. Для других -  это  отдохновение.  Словно

непробудный сон после трудного дня. Настало время тебе самому увидеть, как

оно там, у Любо, по ту сторону жизни.

11

   Смерть опять прошла стороной. Невероятно, но факт. Только  в  этот  раз

задержалась поблизости дольше обычного и заглянула мне в глаза. И, подумав

немного, дала отсрочку.

   В двух шагах от меня, в углу,  незаметно  образовался  просвет,  совсем

узкий, но его оказалось вполне достаточно, чтобы  я  ощутил  в  помещении,

насыщенном окисью углерода, дуновение жизни. Здесь темно,  однако  это  не

загробный мрак, а обычный:  старая  лампочка  не  привыкла  к  длительному

употреблению и просто-напросто перегорела.

   Я ощущаю в себе способность  двигаться.  Ползком,  конечно.  Подбираюсь

ближе к щели и замираю.  Хочется  вдыхать  струящийся  сквозь  нее  воздух

полной грудью, но я замираю.

   Как долго я остаюсь в таком состоянии, сказать трудно. В этом  бетонном

гробу я  утратил  всякое  представление  о  времени.  Погребенных  оно  не

интересует. Но вот я вдруг чувствую, что просвет  становится  шире.