– Это правда, Англия – единственная страна, куда я могу поехать и которая всегда меня привлекала, хотя я и не решался на эмиграцию. В Швейцарии я не хочу жить, несмотря на то, что у меня там есть искренние и преданные друзья, такие как верный пастор Оскар Пфистер. Соединенные Штаты манят меня и того меньше. Это Доллария, страна, где значение имеют только материальные блага. Путешествие, которое я совершил туда вместе с Юнгом, произвело на меня неизгладимое впечатление. Я-то думал тогда, что несу им чуму, но заметил, что у них одно наваждение – деньги. Франция мне в общем нравится, но я недостаточно хорошо говорю на вашем языке, да и моя семья туда не поедет, потому что никто в ней не понимает французского.

– Если вы поедете через Париж, то сможете встретиться с американским консулом Уильямом Буллитом. Он многое сделал для того, чтобы освободить вас из нацистских тисков. Ему удалось дойти до самого президента Рузвельта. Я приготовила дом, чтобы принять вас. Мои гости все еще там находятся: моя дочь и ее муж с удовольствием встретят вас. И, наконец, насчет практических деталей. Джон Уайли, поверенный в делах американского правительства, будет с вами в поезде, чтобы позаботиться о вас. Видите, все готово! – добавила она, помахав своей перчаткой. – Поверьте мне, стечение обстоятельств сейчас удачное. Надо спасать вас, доктор Фрейд, вам нельзя терять ни минуты!

Теперь, когда он стал администратором издательства, ему надлежит выполнить несколько задач. Но в первую очередь он должен ликвидировать опубликованные издательством книги, чтобы согласно полученным инструкциям искоренить фрейдистскую мысль. Он знает венского психоаналитика только понаслышке: о нем много говорят в университетских кругах, где тот порождает бурные споры, поскольку высказывается по поводу сексуальности. Но он знает также, что профессор Херциг питал к нему величайшее уважение. А он сам питает величайшее уважение к профессору Херцигу.

Он придирчиво изучил биографию доктора Фрейда. Ему несколько раз отказывали в месте профессора, которого он давно домогался. Министр народного образования, Вильгельм фон Хартель, известный своими антисемитскими взглядами, принимал все меры к тому, чтобы отсеивать кандидатов-евреев. Знавший это Фрейд даже перестал выставлять свою кандидатуру. Но после публикации «Толкования сновидений» и развития его самоанализа он согласился принять помощь. Назначенный наконец экстраординарным профессором, он был горд и счастлив: отныне становилось возможным распространение его идей. Он надеялся, что роль сексуальности в плотской жизни будет официально признана венской интеллигенцией. Но борьба, которую ему пришлось вести в университете, была еще не закончена, хотя с новой должности ее было легче вести. Тем не менее он так и не смог получить кафедру и стать штатным профессором и подвергался нападкам коллег, не признававших научной ценности его трудов.

Зауэрвальду хорошо известны подковерные интриги в университетской среде. Он доволен, что сам сумел этого избежать, покинув факультет Венского университета. Он далек от круга интеллектуалов, ведущих тайную игру, и служит лишь интересам нацизма да своим собственным. Но этот Фрейд со своими махинациями все-таки опасен. За его алиби психолога скрывается политическая цель. В свои шестьдесят восемь лет ему удалось стать гражданином города Вены, «принимая во внимание все сделанное им для науки». Похоже, он гордится этой почестью, хотя остается недоверчивым по отношению к этому городу и порой даже говорит, что ненавидит его, однако не способен его покинуть.