Наконец Тумов объявил, что пора кончать бесполезное топтанье в лабиринте трещин.

– Хотелось бы добраться до центра плато, – возразил Озеров. – Там видны остатки ещё одного вулканического аппарата. Кажется, он крупнее других.

– Хватит, – решительно заявил Тумов. – Плато исследовано достаточно. Ничего не изменится, если вы с риском для жизни доберётесь ещё до нескольких потухших вулканов. Скажи откровенно, Аркадий, много нового нашёл ты здесь по сравнению с тем, что мы с тобой видели девять лет назад?

– Структуру плато я представляю теперь более отчётливо, – сказал Озеров. – А что касается принципиально нового… Пожалуй, об этом сейчас говорить не стоит.

– Так вот, давайте заканчивать работу. Кажется, все члены комиссии экспертов теперь согласны, что американский искусственный спутник погиб без участия человека, что при самых тщательных поисках обнаружить остатки спутника не удалось, что саму гибель, скорее всего, следует связывать с внеземными – космическими – причинами.

– Я скажу своё окончательное “да” по всем трём пунктам лишь после поездки к развалинам монастыря, – улыбнулся Пигастер.

– Вот и прекрасно; поезжайте туда завтра, а послезавтра подпишем протокол, и конец.

– А я не согласен с последним пунктом, – спокойно заметил Озеров.

– Можешь в приложении к протоколу написать своё особое мнение, – раздражённо бросил Тумов. – Принципиального значения это не имеет.

Озеров пожал плечами, но ничего не сказал.

На следующее утро Озеров, Батсур и Пигастер на маленьком газике выехали к развалинам монастыря.

Машину вёл Батсур. Озеров по карте указывал путь. Ехали на юг вдоль сухого русла давно исчезнувшей реки. Справа и слева тянулась пустыня. Горячий воздух столбами поднимался от раскалённой земли.

Обрывы плато вскоре исчезли за жёлто‑коричневыми увалами. Лишь гребень хребта со сверкающим белым пиком Мунх‑Цаст‑Улы остался единственным ориентиром в бескрайнем просторе равнин, по которому неторопливо бежал маленький газик.

Древнее русло давно потерялось в песках, пропал в синеве неба гребень Адж‑Богдо, а газик бежал и бежал вперёд. Горячий воздух бил в лицо, обжигал кожу.

Повстречали стадо куланов – короткогривых диких ослов. Они подпустили машину совсем близко, а затем неторопливо исчезли среди барханов.

– Край непуганых зверей, – заметил Озеров.

– Судя по поведению стада, эти куланы не видели ни машины, ни человека, – отозвался Батсур.

Озеров мельком оглянулся на Пигастера, и ему показалось, что американец с интересом прислушивается к разговору.

В полдень газик въехал в широкое каменистое ущелье, прорезанное в невысоком плато. На дне ущелья в тени крутых красноватых обрывов появилась зелень, приятно ласкающая взгляд после сурового однообразия камня и песков. Среди остролистых колючих кустарников виднелись заросли древовидной караганы, известной на севере под названием жёлтой акации, темно‑зелёные кроны приземистого ильма.

– Скоро монастырь, – сказал Озеров.

За поворотом ущелья каменный обвал перегородил дорогу. Огромные жёлтые и красноватые глыбы были в беспорядке нагромождены одна на другую.

Батсур остановил газик. Путешественники вылезли, поднялись на нагромождение глыб и увидели монастырь. Он лежал в расширении ущелья. Остатки массивных стен, сложенных из жёлтых тёсаных камней, опоясывали развалины больших прямоугольных строений. Широкие каменные лестницы поднимались к рухнувшим порталам. Несколько старых платанов и орехов росли вокруг разрушенных зданий. В стенах ущелья над широкими кронами деревьев чернели входы в многочисленные кельи, высеченные в скалах.