|
, где царица, посылая привет (Н. П. Саблину) другу ее благоверного, сообщает им обоим: «Рада, что вам, двум старым грешникам, посчастливилось увидеть хорошенькие личики 58, мне чаще приходится видеть иные части тела, менее идеальные». Мешала ли царице в таких случаях женская застенчивость? А если и мешала раньше, то во имя кого она подавляла ее, при своих разъездах по военным госпиталям? На этот вопрос ясно отмечают следующие строки из письма ее к Николаю II от 28 ноября 1914 г.: — «Наш Друг желает, чтобы я разъезжала, а потому я должна подавить свою застенчивость». «Наш Друг» — это отец Григорий, «наш Друг» — это тот, чье желание «преследует» царицу, знающую, что «неисполнение его может стать роковым для нас и всей страны» 59. Вопрос об «освящении» царицы старцем, стало быть, зависел только от желания последнего. Желание его, надо думать, стояло в зависимости от чувственного характера царицы. Чувственный же характер обусловливается, как мы знаем с его слов, «блудным бесом», могущим быть изгнанным только через чудо, коим старец не пренебрегал ради спасенья даже простых смертных. Мог ли он не проявить этого «чуда» в отношении чувственной царицы, всё время «преследуемой», по ее словам, желанием святого старца! Тайна сия велика есть. Переходя к другим чудесам, прославившим «святого старца» и укрепившим его исключительное положение у трона, надлежит тут же заметить, что ввиду изрядного количества этих чудес, мы можем в этом кратком описании «жития святого» коснуться только некоторых из них, наиболее примечательных. Начнем с ознакомления с чудом, непосредственный свидетель какового, чуждый веры до сего в чудеса, оставил нам о нем печатное воспоминание. У Е. Ф. Джанумовой, находившейся в 1915 г. в Петрограде, тяжко заболела в Киеве ее любимая племянница Алиса. Старец Григорий, в одно из своих посещений Е. Ф. Джанумовой, неожиданно узнал, что больная при-смерти и что тетушка, столь нравившаяся святому, должна в тот же день уехать на юг. «Тут произошло что-то странное, — пишет Джанумова в своем дневнике, от 26 ноября, — чего я никак объяснить не могу. Как ни стараюсь понять, ничего придумать не могу. Не знаю, что это было. Но я изложу все подробно, может быть потом когда-нибудь подыщутся объяснения, а сейчас одно могу сказать — не знаю. Он взял меня за руку. Лицо у него изменилось, стало как у мертвеца, желтое, восковое и неподвижное до ужаса. Глаза закатились совсем, видны были только одни белки. Он резко рванул меня за руки и сказал глухо: — «Она не умрет, она не умрет, она не умрет». Потом выпустил руки, лицо приняло прежнюю окраску. И продолжал начатый разговор, как будто ничего не было... Я собиралась вечером выехать в Киев, но получила телеграмму: «Алисе лучше температура упала». Я решила остаться еще на день. Вечером к нам приехал Распутин... Я показала ему телеграмму: — «Неужели ты этому помог?» — сказала я, хотя, конечно, я тому не верила. — «Я же тебе сказал, что она будет здорова», — убежденно и серьезно ответил он. |
