— Только однажды?! Поразительно.

   — Я имел в виду «когда-то», — стиснул челюсти Кристиан. — Незадолго до того, как полк отправился в Канаду. Не было никаких имен вступающих в брак, и это происходило не в церкви, так что если акт был в силе…

   — Но черт возьми, Кристиан, акт появился больше десяти лет назад. Думаю, в 1753 году. Тебе было шестнадцать!

   — Церемония состоялась в 1754-м. Это означает, что акт уже действовал?

   — Законы не всегда вступают в силу немедленно. — Поднявшись, Торн дернул шнурок колокольчика. — Пригласите Оверстоуна, — приказал он вошедшему лакею.

   Секретарь Торна быстро появился.

   — Брачный акт 1753 года, — сказал Торн. — Когда точно он вступил в действие?

   — Позвольте свериться с документами, ваша светлость?

   Торн махнул рукой, отпуская секретаря.

   — Если акт действовал, ты чист и свободен.

   — Благослови Господь лорда Хардуика!

   — Закон не слишком благочестивый. Раньше мужчина, давший обещания и совративший девицу, обязан был жениться.

   — Я не давал никаких обещаний, черт побери, и, уж конечно, никого не совращал!

   Торн вернулся к своему креслу и чаю.

   — Тогда почему бы тебе не рассказать, что произошло?

   Кристиан, вздохнув, пересказал странные события десятилетней давности.

   — Вот это да! Но почему ты влип в эту историю?

   — Ты же знаешь, в шестнадцать лет любой юнец чувствует себя мужчиной, непобедимым, неуязвимым и бессмертным. Я был едва оперившимся лейтенантом армии его величества, хозяином мира и, соответственно, галантным спасителем благородных дев.

   Торн фыркнул от смеха:

   — Благородная дева по имени Доркас Фроггат.

   Насмешка в голосе Торна искушала Кристиана защитить худенькую испуганную девушку, но друг продолжил:

   — Если бы я не от тебя услышал эту историю, то не поверил бы ни единому слову. Ты все эти годы хранил это в тайне?

   — Какой смысл рассказывать?

   — Из-за некой клятвы, — сказал Торн.

   — Вот об этом-то я и не подумал.

   Кристиан за прошедшие десять лет дважды возвращался в Англию. В последний раз — недавно, — чтобы доставить донесения и залечить рану плеча.

   В то время война еще не кончилась, и Торн на своей яхте «Черная стрела» занимался каперством. Торн и Робин взяли себе вымышленные имена. Кристиан объявил себя Пиратом-язычником.

   Однажды вечером за вином Торн запротестовал против постоянного давления на него по поводу женитьбы. Товарищи решили поддержать его сопротивление. Они составили и подписали клятву, что не женятся до тридцати лет.

   Дабы укрепить свою волю, они решили, что нарушивший клятву отдаст тысячу гиней на самое недостойное, по их мнению, дело — в «Фонд моральных реформ лондонского общества», который возглавляла леди Фаулер.

   Эта угрюмая дама требовала закрыть театры, запретить танцы и особенно балы-маскарады, преследовать по суду каждого, кто на деньги играет в карты и кости.

   Отдать деньги этой безумной — настоящая анафема, но бедняге Робину уже пришлось это сделать. Как следует помучив его, Кристиан и Торн сжалились и позволили приятелю сделать взнос анонимно.