На кровати лежали родители Джессики, замершие во сне.

Мелисса устремила взгляд на их бледные, беззащитные тела. Как все, кто замирал при наступлении тайного часа, они больше походили не на настоящих людей, а на магазинные манекены, которые изо всех сил старались выглядеть как можно более натурально, но в итоге превратились в каких‑то несуразных калек.

Рекс походил по спальне, заглянул в неразобранные коробки, стоявшие рядом с гардеробом. Как и других полуночников, впавшие в неподвижность люди, которых Мелисса именовала «жмуриками», его немного пугали.

А Мелисса не испытывала к ним ни малейшей неприязни. Пусть они были холодными и неподвижными ‑ к этим людям она могла охотно и безбоязненно прикасаться. Мелисса сняла перчатки.

‑ Начнем, пожалуй, с мамочки, ‑ объявила она.

20

7:22

ПЕРЕМЕНЫ НАСТРОЕНИЯ

‑ Доброе утро, Бет.

‑ В смысле?

‑ На вкус, на запах, на цвет ‑ как угодно. Солнышко светит, птицы поют. Я тост для себя готовила, но если хочешь, ешь, я себе еще сделаю.

Бет остановилась рядом с кухонным столом.

‑ Что происходит, а?

‑ Ничего. Ты ‑ моя сестра, и я готовлю для тебя тост.

Бет плюхнулась на стул и весьма подозрительно уставилась на Джессику.

‑ А не слишком ли ты радостная? Ведь ты наказана, тебя никуда не отпускают.

Джессика на миг задумалась, глядя на то, как раскаляются докрасна пластины тостера. Запахло поджаренным хлебом, она глубоко, с наслаждением вдохнула этот запах.

‑ Отличный тост, ‑ отозвалась она.

Бет фыркнула.

‑ Если уж ты такая добренькая, так, может, ты мне и омлет приготовишь?

‑ Ну нет, Бет, на это моего хорошего настроения не хватит. ‑ Поджаренный ломтик хлеба выпрыгнул из тостера. ‑ Получи.

Джессика взяла ломтик хлеба кончиками пальцев и уложила на стоявшую рядом тарелку, после чего развернулась и поставила тарелку на стол перед сестрой.

Бет внимательно осмотрела тост, пожала плечами и стала намазывать на него масло.

Джессика опустила в тостер еще пару ломтиков хлеба, тихонько мурлыча песенку.

У нее до сих пор сохранилось ощущение легкости, словно полночная сила притяжения странным образом не до конца растаяла с окончанием времени синевы. Она делала шаг ‑ и ей казалось, что она вот‑вот подпрыгнет, пересечет комнату, вылетит из окна, поднимется в небо. Всю ночь ей снилось, что она летает. (Кроме, конечно, того часа, когда она летала на самом деле.).

Они с Джонатаном посидели верхом на покосившемся рекламном знаке моторного масла «Мобил», установленном на самом высоком офисном здании в Биксби. Знак представлял собой фигуру Пегаса ‑ крылатого коня. Потухшие неоновые трубки, очерчивающие Пегаса, мерцали в свете темной луны, распростертые крылья блестели, словно у ангела, который явился чтобы защитить Джессику от темняков.

Стальной каркас фигуры коня заржавел, но Джонатан ни на секунду не сомневался в том, что сталь чистая. Знак стоял в самом центре города, куда темняки почти никогда не наведываются. А сам Джонатан прилетал сюда уже почти два года и никогда не видел никого страшнее ползучки.

Три ночи подряд Джессика чувствовала себя во времени синевы в полной безопасности. Да, она была защищена, невесома и…

Из тостера снова выпрыгнул поджаренный ломтик хлеба.

‑ И счастлива, ‑ прошептала она.

‑ Вот‑вот, счастлива, ‑ подхватила Бет. ‑ Сама сказала. ‑ Она смазывала второй тостик вареньем. ‑ Счастлива настолько, что уже можешь приготовить мне омлет?

Джесс улыбнулась:

‑ Почти настолько.

‑ Так скажи, когда сможешь. Ну, Джесс?

‑ Что?

‑ Этот мальчишка, Джонатан, с которым тебя сцапали? Он тебе нравится?

Джессика повнимательнее пригляделась к младшей сестренке.