– Дэвис, я могу с тобой поговорить?

Дэвис повесил куртку на деревянную вешалку на длинной ноге – она начала заваливаться набок, он поймал, поставил на место и долго еще пытался заставить непослушную конструкцию стоять на месте. Джоан Бертон выглядела сегодня просто великолепно. Под белым халатом у нее виднелась шелковая блузка, вздымавшаяся там, где ей и положено. Волосы были забраны назад, резинка на затылке растягивалась под их тяжестью. Он представил себе, как эта полоска резины лопается и темные густые волосы волнами падают ей на плечи и касаются лица, то завешивая его, подобно вуали, то вновь приоткрывая. Он даже не сразу заметил, что она расстроена.

– Конечно, Джоан? Что‑то случилось?

– Помнишь Джастина Финна?

Дэвис был уверен, что паника не отразилась на его лице, но предпочел сесть и спрятать под стол трясущиеся колени.

– Разумеется, помню. Что‑то не в порядке?

– Боюсь, что так. – С этими словами Джоан закрыла дверь кабинета и уселась на ближайший стул. Она держала в руке пластиковую папку, на корешке которой была наклеена белая бумажка. XLT‑4197 – код Джастина Финна.

Из сотен номеров, присвоенных клонам в его клинике, Дэвис помнил только этот.

– С ним все хорошо?

– У ребенка все отлично. Это в клинике контроль ни к черту.

– Так что же произошло?

– Я только что проводила проверку – ему ведь исполнилось пять лет – и обнаружила непростительную ошибку. Когда я о ней доложу, тебе точно придется туго – нам всем, но тебе в большей степени.

Боже мой! Пятилетняя проверка. Дэвис знал, что это должно случиться.

Но именно сегодня, в это утро, он был к проверке совсем не готов.

– Рассказывай, – поторопил он, все еще надеясь что‑нибудь придумать. Так бывает, решения иногда приходят сами собой. Жалко только, что с Дэвисом такое уж очень редко случается. Ему лучше удаются всякие хитрые проекты. Он из тех людей, кто умеет все планировать заранее.

Понизив голос, Джоан начала:

– Этот мальчик оказался не тем, за кого мы его выдавали. Его ДНК не совпадает с ДНК донора. И вообще ни с одним из наших доноров, представляешь? Я не имею ни малейшего понятия, откуда он взялся.

Дэвис молчал. Пусть лучше говорит Джоан, думал он. Она ненавидит молчание. С того самого дня, как она появилась в их клинике, Дэвис заметил: именно она всегда готова ответить на вопрос, пока другие медлят.

– Это просто какой‑то кошмар. Как ты думаешь, как такое могло произойти? – спросила она и тут же сама ответила: – У меня есть одно предположение. Возможно, дисциплинарная комиссия к нему прислушается и обойдется выговором и штрафом, но вот как родители отреагируют и что предпримут – бог его знает. Вдруг они подадут на нас в суд? Помнишь, как та пара из Виргинии несколько лет назад? Господи боже мой! Ладно, в общем, я стала просматривать папки с документами и обнаружила, что как раз когда Финнов готовили к имплантации, мы уволили одного молодого лаборанта, после того как он несколько раз серьезно напортачил. – Она перевернула странички блокнота. – Вот: опоздания, плохие отзывы, отвратительное отношение к своим обязанностям, жалобы медсестер, жалобы пациентов. Через полгода его привлекли за распространение дури – он продавал подросткам синтетические наркотики, метилфентанил или еще какую‑то дрянь. Я его не слишком хорошо помню, а вот Пит, кажется, даже выступал на суде. Припоминаешь?

– М‑да, припоминаю. – Дэвис действительно помнил того парнишку.