«Ему двадцать пять, — подумала она, — следовательно, его родители не намного старше меня».

Вслух же она сказала:

— Ну, я моложе твоих родителей, а значит, еще не очень старая.

Тим поднялся на ноги.

— Ладно, пойду работать дальше. Лужайка у вас огроменная, Мэри. Надеюсь, я успею закончить вовремя.

— Если даже не успеешь, не страшно: ведь есть много других дней. Ты сможешь прийти и закончить работу в другой раз, коли захочешь.

Тим серьезно обдумал проблему.

— Я бы хотел еще прийти к вам, если папа разрешит. — Он улыбнулся. — Ты мне нравишься, Мэри, нравишься больше, чем Мик, Гарри, Джим, Керли и Дейв. Ты мне нравишься больше всех, кроме папы, мамы и моей Дони. Ты хорошенькая, и у тебя чудесные белые волосы.

Мэри справилась с доброй сотней не поддающихся определению чувств, нахлынувших на нее со всех сторон, и через силу улыбнулась.

— Спасибо, Тим, ты очень любезен.

— Да не за что, — беззаботно бросил он и запрыгал вниз по ступенькам, приставив ладони торчком к вискам и отклячив задницу. — Вот так я изображаю кролика! — крикнул он с лужайки.

— Очень похоже, Тим. Я поняла, что это кролик, едва ты начал прыгать, — ответила Мэри. Она собрала посуду со стола и отнесла в дом.

Общение на детсадовском уровне давалось ей страшно тяжело: Мэри Хортон не имела дела с детьми со времени, когда сама вышла из детского возраста, и в любом случае всегда была взрослой не по годам. Но у нее хватило чуткости понять, что Тима легко обидеть и с ним надо следить за своими словами, сохранять самообладание, сдерживать раздражение и что, если она даст волю своему острому языку, он поймет смысл сказанного, пусть не произнесенные слова. Вспомнив, как она резко заговорила с ним накануне, когда решила, что он нарочно прикидывается бестолковым, Мэри расстроилась. Бедный Тим, совершенно не сведущий в нюансах и подспудных течениях взрослого разговора и такой ранимый. Он проникся к ней симпатией, он считал ее хорошенькой, потому что у нее седые волосы, как у мамы с папой.

Откуда у него такая печальная складка у рта, если он так мало знает и так ограничен в своих возможностях?

Мэри вывела машину из гаража и поехала в супермаркет купить продуктов к ланчу: в доме у нее не осталось ничего вкусного для Тима. Шоколадный кекс хранился на случай неожиданного прихода гостей, а сливки по ошибке оставил молочник. Тим, она знала, принес свой ланч, но, может, у него с собой недостаточно, чтобы наесться досыта, или он обрадуется чему-нибудь вроде гамбургеров или хот-догов, любимой праздничной пище детей.

— Ты когда-нибудь ловил рыбу, Тим? — спросила она за ланчем.

— О да, я люблю ловить рыбу, — ответил он, принимаясь за третий хот-дог. — Папа иногда берет меня на рыбалку, когда не очень занят.

— А он часто занят?

— Ну, он ходит на скачки, на крикет, на футбол и на все такое прочее. Я с ним не хожу, потому что в толпе мне становится плохо, от шума и толкотни у меня болит голова и живот крутит.

— В таком случае надо будет как-нибудь взять тебя на рыбалку, — сказала Мэри и закрыла тему.

Примерно к трем часам он выкосил заднюю лужайку и пришел спросить насчет передней. Она взглянула на часы.

— Думаю, на сегодня мы закончим, Тим. Тебе уже пора домой. Может, ты придешь в следующую субботу и подстрижешь переднюю лужайку, если папа разрешит?

Он радостно кивнул.

— Хорошо, Мэри.

— Иди возьми свою сумку в оранжерее, Тим. Можешь переодеться у меня в ванной, чтобы все надеть, как надо, не задом наперед и не наизнанку.

Интерьер дома, простой и строгий, привел Тима в совершенный восторг.