В итоге эти события лишь усилили поддержку Белфастского соглашения.
От 1998 года нас отделяет не слишком много времени, и тем не менее мало кто в мире помнит о тех событиях. Ведь трагедия произошла в небольшом североирландском городе, мало кому известном. Не помнят о них даже в Испании, хотя в Оме погибли и наши соотечественники – девушка и ребенок. И с каждым годом люди становятся все забывчивее: то, что случилось пару лет назад, уже относят к доисторической эпохе, а впрочем, даже то, что случилось позавчера.
Сам я так живо помню тот теракт только потому, что, узнав о нем (лето мы проводили в Кантабрии, мы – это Берта и я; у наших детей были свои планы), едва получив известия… Да, я увидел там возможный след Магдалены Оруэ О’Ди… Двенадцать месяцев назад она находилась в полной моей власти (в сезон злых солнц) – двенадцать месяцев и сколько‐то дней назад. Она лежала в ванне совершенно беззащитная, и на лице спящей великанши, на лице моей случайной любовницы Инес Марсан застыло детское выражение, – там, в городе Руане.
Я держал себя в узде всю субботу и воскресенье. Но в понедельник 17‐го все‐таки позвонил Тупре, понадеявшись, что его личный номер не изменился. Да, на сей раз я сам позвонил ему. Прошло не так много времени после нашего последнего разговора, когда он вел себя со мной непозволительно грубо (это было в конце мая, сразу после закрытия ресторана “Ла Деманда”).
– Тупра, это Невинсон, – я использовал фамилии, чтобы разговор получился более официальным. И готов был выслушать очередные обидные комментарии, поскольку вполне их заслужил.
– А, это ты, Том, чем могу служить? А я уж думал, что ты больше и слышать обо мне не желаешь. Хотя ты и раньше заявлял нечто подобное, а потом все менялось.
Он знал, зачем я ему звоню, но хотел заставить меня сказать это вслух. И я пошел на такое унижение:
– Скажи, ради бога, что Мэдди О’Ди не имела никакого отношения к позавчерашнему теракту в Оме. Я знаю, что ее там не было, что взрывчатку подкладывали blokes, какие‐то парни, они угнали машину и оставили ее не там, где планировалось. Но ведь нашей Инес и раньше не было ни в Барселоне, ни в Сарагосе, правда? А вы считаете ее прямой участницей тех взрывов.
Я услышал, как Тупра вздохнул:
– Нет, она, судя по всему, барышня слишком тонкая, слишком чистенькая, а таких вид крови приводит в ужас. Когда они видят кровь своими глазами, хочу я сказать. А на расстоянии кровь не видна и ничем не пахнет, как и горелое мясо… Все сводится к голой информации.
Он не хотел сразу же отвечать мне прямо, ему, разумеется, надо было меня помучить. К тому же ответ мог быть и отрицательным.
– Так связана она с этим или нет? – настаивал я, зная, впрочем, что вести себя так с Турпой нельзя.
– А почему ты об этом заговорил? Ома находится очень далеко от Руана – да и от Страны Басков тоже. И почему ты решил, что у меня имеются подобные сведения? Поиски этой женщины не входят в мои обязанности. Прежде входили, а теперь нет – после того как ты позволил ей скрыться. Вот тогда я и умыл руки: ошибка моего агента рикошетом отзывается также на мне. Слава богу, что занимались мы этим в неофициальном порядке.
На его шпильку я не обратил внимания. Он на нее имел право, with a vengeance, to boot.
– Однажды ты предсказал, что Мэдди О’Ди может вот-вот выйти из спячки, может проснуться и, скорее всего, действовать начнет в Ольстере, а не в Испании. Это твои слова, помнишь? А еще я знаю, что ты никогда не бросишь дело, не доведенное до конца, пусть и не по твоей вине. Поиски Мэдди – забота других людей, но ты, разумеется, станешь за их работой следить с величайшим вниманием, пока ее не ликвидируют. И наверняка имеешь все нужные сведения. А в субботу ты, думаю, услышал сигнал тревоги, как и я. |