И вот однажды утром, находясь в довольно свирепом настроении, которое было следствием ветреного и дождливого дня, делавшего неосуществимой любую попытку выйти из дома, Мэри решила навести чистоту в коридоре с каменным полом, шедшем вдоль всей задней части дома. Тяжелая физическая работа, возможно, и укрепила ее мускулы, но не улучшила настроения, и под конец девушка почувствовала такое отвращение к трактиру «Ямайка» и его обитателям, что еще немного — и она вышла бы в крохотный садик позади кухни, где сегодня работал ее дядя, не обращая внимания на дождь, поливающий его всклокоченные волосы, и выплеснула бы ведро мыльной воды прямо ему в лицо. Вид тети, которая, сгорбившись, помешивала концом палки тлеющий торф в очаге, обезоружил Мэри, и она уже готова была приняться за каменные плиты прихожей, когда услышала цоканье копыт во дворе, и тут же кто-то забарабанил в закрытую дверь бара.

До сих пор никто не появлялся в трактире «Ямайка», и этот вызов уже сам по себе был событием. Мэри вернулась в кухню, чтобы предупредить тетю, но та ушла, и, выглянув в окно, Мэри увидела, как она семенит через садик к мужу, который перекладывал торф из кучи в тачку. Оба они были вне пределов слышимости и не замечали прибывшего. Мэри вытерла руки о передник и пошла в бар. Дверь, видимо, все же была не заперта, потому что, к своему удивлению, Мэри увидела там человека, сидящего верхом на стуле; в руке он держал стакан, до краев наполненный элем, который спокойно сам налил себе из крана. Несколько минут они молча изучали друг друга.

Было в госте что-то неуловимо знакомое, и Мэри призадумалась, где же она видела его раньше. Довольно тяжелые веки, изгиб губ, очертания нижней челюсти, даже смелый и нарочито наглый взгляд, которым он ее одарил, были ей знакомы и определенно неприятны.

Манера гостя, потягивая эль, разглядывать ее с головы до ног, раздражала девушку сверх всякой меры.

— Что вы здесь делаете? — резко спросила она. — У вас нет никакого права входить сюда и самовольничать. Кроме того, хозяин не любит незнакомцев. — В любое другое время Мэри сама бы посмеялась над этой своей попыткой защитить дядю, но оттирание каменных плит лишило ее чувства юмора, по крайней мере, на какое-то время, и девушке захотелось выместить свое дурное настроение на первом, кто попадется под руку.

Мужчина допил пиво и протянулся за новой порцией.

— С каких это пор в трактире «Ямайка» появилась буфетчица? — спросил он и, нащупав в кармане трубку, закурил, выпустив огромное облако дыма прямо девушке в лицо. Его манеры привели Мэри в ярость, она подалась вперед, выхватила трубку у него из руки и швырнула на пол позади себя. Трубка разбилась. Незнакомец пожал плечами и принялся насвистывать, просто так, непонятно что, чем только подлил масла в огонь ее раздражения.

— Это они вас научили так обслуживать посетителей? — поинтересовался мужчина, перестав свистеть. — Честно говоря, я не в восторге от их выбора. В Лонстоне, где я был вчера, есть девушки с манерами получше, да впридачу еще и хорошенькие, как картинка. Вы сегодня смотрелись в зеркало? У вас волосы растрепаны и лицо не слишком чистое.

Мэри отвернулась и пошла к двери, но незнакомец окликнул ее.

— Налейте-ка мне стаканчик. Вы ведь здесь для этого? Я после завтрака проехал двенадцать миль и умираю от жажды.

— Да хоть пятьдесят, — ответила Мэри. — А мне какое дело? Раз уж вы знаете, где что здесь находится, так сами и наливайте. Я передам мистеру Мерлину, что вы в баре; пусть сам вас обслуживает, если захочет.

— О, не беспокойте Джосса; в это время дня он словно медведь, у которого разболелась голова, — раздалось в ответ. — Кроме того, он никогда не испытывает особенного желания меня видеть. А что случилось с его женой? Он что, выставил ее вон, чтобы освободить место для вас? Я бы сказал, что это жестоко по отношению к бедной женщине.