Салтан весело прыснул в кулак, но тут же закашлялся, пытаясь сохранить приличествующее моменту романтическое настроение.

    -  С тех пор меня Лебедушкой и кличут, - меланхолично заключила царица. Она вздохнула, окинув мечтательным взглядом небеса. - А крылья я до сих пор храню. Хочешь, покажу?

    -  А как же! - обрадовался Салтан, мысленно поздравив себя со стремительным прогрессом в развитии доверительных отношений.

    Царица провела его извилистыми коридорами, и вскоре они оказались на ее личной половине. Лебедь остановилась перед узкой дверью и вставила в скважину золотой ключ.

    -  Никого еще я сюда не водила, - сказала она торжественно. - Возьми с полки свечу. Смотри!

    Салтан послушно шагнул в тесный чулан. Лебедь притворила дверь.

    -  Вот они, мои крылья, - прошептала она благоговейно, прижимаясь к своему спутнику.

    Салтан почувствовал, что у него начинает щипать в носу. Огромные крылья распростерлись во всю стену. Запах пропылившегося гусиного пера за многие годы густо настоялся в небольшом пространстве чулана. «Господи, у меня же лихая хвороба на птицу!» - в отчаянии вспомнил Салтан и зашарил позади себя свободной рукой, пытаясь распахнуть узкую дверцу.

    -  Я так тронут оказанным доверием… я так… фу, не могу больше! - Он пробкой вылетел в коридор. Глаза слезились, нос покраснел, приступ жесточайшего чихания сложил государя пополам.

    -  Ты плачешь? - спросила потрясенная Лебедь.

    -  О… я тоже всю жизнь мечтал о полетах! - выдавил из себя Салтан, пытаясь украдкой высморкать нос.

    Ох и не нравилась Бабарихе отведенная ей горенка. Стеночки тоненькие, деревянные, любой шум тут же соседям слышен будет. А кто они, эти соседи? Бог ведает!

    Бабариха вышла в коридор, огляделась и прильнула ухом к ближайшей замочной скважине. Кажись, тишина. Она взялась за ручку и осторожно потянула дверь на себя.

    Дверь заскрипела.

    Едва не заорав, Бабариха отпрянула за угол и замерла с сильно бьющимся сердцем.

    Никто не выскочил навстречу с горящей свечой, ничей топот не нарушил тишины. Бабариха на цыпочках вернулась к двери и заглянула в образовавшуюся щелку. Струящийся с улицы лунный свет помог разглядеть длинные ряды полок, печь и красующийся на ней набор чугунных утюгов. Гладильная!

    Бабариха плотно затворила дверь и, кипя негодованием, вернулась к себе. Это ж надо додуматься: поселили царскую тещу рядом с гладилкой, как простую бабу, находящуюся в услужении! Ну, я им это припомню…

    Хотя если здраво рассудить, то совсем неплохо, что за стеной оказалось нежилое помещение. Можно не опасаться, что чужие уши уловят что-нибудь, для них не предназначенное. Лишь бы не занесла кого нелегкая в ее дверь по делу неожиданному али по ошибке…

    Бабариха обвела взглядом свою горенку. Да, обстановка небогата. Всей мебели - кровать, табурет колченогий да сундук сосновый, железом окованный. Впрочем, сундук-то как раз сгодится. Бабка попыталась сдвинуть его с места. Нейдет, зараза! Пришлось упереться в стену ногами и в таком непочтенном положении пихать сундук пядь за пядью. Пыхтя и потея, упрямая бабка подогнала тяжкий груз к самой двери. Всё! Теперь даже богатырям не удастся ее неожиданно распахнуть!

    Бабуля утерлась платочком. На ее лице постепенно проступило выражение умиротворенности.