Мэри вышла. И глянув на них, удивилась.

Изменился их облик и стиль.

Парень в джинсах и майке. Тату – паутина

на груди, в центре череп блестит,

на гайтане подвешен массивным кулоном,

резкий блеск бриллиантовых глаз.

На запястьях браслеты – металла оковы…

Мэри вздрогнула.

Будто бы глас

прямо в мозг к ней вошел. И настойчиво, ясно

зазвучало:

– Скорей уходи!

Обольщение лжи иллюзорно прекрасно,

но расплата – нет сердца в груди.

И она отступила назад, но преграда

оказалась как раз за спиной.

Обернулась и встретилась с пристальным взглядом.

Но исчезло лицо за стеной.

Белый мрамор в прожилках, без дат, безымянный.

Мэри быстро зашла за плиту.

И увидела девушку. Роза упала

из руки ее в серую тьму.

Платье белое враз почернело и сжалось,

облепив ее тело, открыв

ноги длинные.

Лилия с сердца упала.

От пыльцы красной словно нарыв

на груди. Незнакомка наряд отряхнула,

улыбнулась, и к Мэри шагнув,

протянула ей в пятнах размазанных руку.

– Я Лили, а тебя как зовут?

Что молчишь? Это Люци. Ты тоже готесса?

Парень рядом с подругою встал.

– Нет…. Я Мэри…. И к этому нет интереса.

Я тут просто гуляла… Закат

здесь красивый, кресты на краснеющем фоне

силуэтами четко видны.

– Ты художница? Любишь творить на природе?

Арты в стиле готичном модны!

Люци ей улыбнулся, и Мэри смутилась,

глядя в ясные парня глаза.

Череп, вспыхнув, погас. На груди засветилась

многолучьем паучья звезда.

Но Лили ее быстро прикрыла ладонью,

спрятав резкий струящийся свет.

Алый рот растянулся в улыбке довольной,

и заката померк красный цвет…

Город ночью не спал.

Клубов яркие двери,

словно бездны провал,

зазывали в веселье,

приглашали есть, пить,

танцевать до рассвета,

разум хмелем глушить,

оставлять без ответа

все вопросы о том,

что волнует и гложет.

Мысли мягким комком

в наркотическом ложе

нереальной мечты

шевелились, бугрились,

забивали умы.

Бесы всласть веселились.

Мэри, вслед за Лили

в клуб зайдя, оробела.

Шум людской толчеи,

блеск огней в дымке белой.

Обнажение тел,

без любви поцелуи,

страсти злой беспредел.

Блуд и Похоть танцуют.

– Поздно… Нужно назад, –

Мэри в страхе сказала.

Опустила глаза,

побежала из зала.

Но попала в объятья –

Люци встретил, и выход

ей закрыл. И распятьем

руки крылья раскинул.

Он сдавил ее больно.

Мэри тут же обмякла

и расплакалась горько…

– Ну не будь же ты тряпкой! –

зашептал Люци в ухо. –

– Мэри, детка, надейся,

лишь на месть. Разве плохо

наказать злом злодея?

Станет легче, поверь мне!

Джон поймет, как же больно

быть обманутым. Мэри

отшатнулась.

– Довольно!

И откуда ты знаешь…

– Ты сама рассказала…

там на кладбище. Плачешь?

И Лили рядом встала.

– Месть? – спросила со смехом.

И глаза посветлели.

Мэри вспыхнула Гневом,

трубы ада запели.

И картинка мелькнула:

Джон в объятьях блондинки…

Мэри молча кивнула.

И глаза, будто льдинки,

заблестели.