виде приложения к изданию Чосера 1532 года. Но кроме  всего  этого  он  знал

также и гомеровскую версию, скорее всего по  переводу  Чепмена:  "Семь  книг

Илиады" (I-II и VII-XI) 1598 года, откуда он и заимствовал образ Терсита.

     Сюжет этот несколько раз обрабатывался в  драматической  форме  еще  до

Шекспира. В 1516 году детская труппа  королевской  капеллы  исполняла  пьесу

"Троил и Пандар". Около 1545 года ставилась "Комедия о Троиле"  (по  Чосеру)

Никлса Гримолла. В  1572  году  детской  труппой  Виндзорской  капеллы  была

разыграна при дворе пьеса "Аякс и Улисс". Наконец,  к  1599  году  относится

пьеса Четтля и Деккера "Троил  и  Крессида".  Все  эти  произведения,  текст

которых до нас, к сожалению, не дошел, были, вероятно,  неизвестны  Шекспиру

и, во всяком случае, почти наверное не оказали на него никакого влияния.

     Разнообразие источников явилось одной из причин того, что Шекспир очень

свободно скомпоновал фабулу своей пьесы. Но гораздо важнее  мелких  сюжетных

отступлений вполне оригинальная окраска Шекспиром изображаемых им событий  и

разработка главных характеров. Сюда относятся,  с  одной  стороны,  глубокий

лирический тон любовных сцен между Троилом и Крессидой, а с другой  стороны,

пародийно-сатирическое  изображение  греческих  героев.  Следуя  даретовской

традиции, Шекспир чрезвычайно ее усиливает. Ни в одной из предшествующих ему

версий не встречается такого  яркого  изображения  благородства  Гектора  (и

отчасти Троила)  и  такого  гротескного  очернения  греков.  Его  Агамемнон,

гомеровский "пастырь народов", необыкновенно беспомощен; Аякс  -  воплощение

самодовольной тупости; Менелай - неуклюж и смешон; Ахилл - эгоистичен,  нагл

и вероломен;  Диомед  (которого  Крессида  называет  "сладкоречивым")  -  до

крайности  груб  и  прямолинеен.  Исключение  сделано  только  для   Улисса,

представленного в очень достойном виде. Но  наиболее  оригинально,  конечно,

разработаны роли Терсита, а также Пандара, образ которого очень  интересовал

Шекспира  -  уже  раньше  (см.  "Двенадцатая  ночь",  III,  1;  "Виндзорские

насмешницы", I, 3; из позднейших пьес - "Конец-делу венец",  II,  1).  Слово

"pandar" в значении "сводник"  встречается  много  раз  в  пьесах  Шекспира,

который более чем  кто-либо  способствовал  превращению  собственного  имени

Пандара в имя нарицательное. При такой пестроте  и  многопланности  действия

вполне естественно, что ряд других образов (Елена, Патрокл, Приам и  т.  д.)

оказался очерченным очень бледно.

     Однако все до сих пор сказанное  относится  лишь  к  истории  сюжета  и

развития пьесы, не затрагивая основной ее мысли,  образующей  ее  внутреннее

единство, несмотря на всю пестроту и  кажущуюся  растрепанность  содержания.

Единство это заключается  в  пессимистическом  и  трагическом  жизнеощущении

Шекспира, возникающем в эту пору  и  окрашивающем  в  черный  цвет  все  его

восприятия и оценки человеческих отношений.