судьбе обеих есть  некое  соответствие  и  перекличка.  Нельзя  не  признать

однобоким и грубым отзыв о Крессиде Улисса, видящего в ней  просто  блудницу

(IV, 5). Крессида пленительна тем, что воплощает в себе чистую женственность

со  всеми  ее  положительными  и  отрицательными  проявлениями.  Она  нежна,

ласкова, почтительна. Нельзя ей  отказать  ни  в  непосредственности,  ни  в

бескорыстии. Единственно, в чем  ее  можно  обвинить,  -  это  в  чрезмерной

податливости и впечатлительности. Ей недостает контроля над своими чувствами

{Любопытно, что у Чосера Крессида уступила  мольбам  Диомеда  из  жалости.}.

Сама она значительно вернее и тоньше, нежели практик Улисс, определяет  свою

натуру:

                    О слабый пол! Все наши заблужденья

                    Зависят от игры воображенья.

                    Наш ум - глазам подвластен; потому

                    Никто не верит женскому уму.

                               (V, 2; см. также предыдущую сцену).

     Партнер Крессиды - юный, благородный и  мечтательный  царевич  Троил  -

многими чертами напоминает Ромео. Он был бы, вероятно, еще более Ромео, если

бы Крессида была Джульеттой. Есть даже известные соответствия в  обстановке,

в которой протекает начало их любви. Ритуал, совершаемый Пандаром (III,  2),

- пародия на обряд любви Ромео и Джульетты, как и их "альба"  -  пародия  на

разлуку веронских любовников.

     Но вскоре линии  судьбы  Троила  и  Ромео  расходятся.  Троил  начинает

ревновать, и в характере его чувства сказывается  материальная  природа  его

страсти. Когда он ревнует,  в  нем  восстает  не  оскорбленное  нравственное

чувство (как у Отелло), а бесится обыкновенная мужская ревность. Но так  же,

как у Ромео, страдание возвышает его мысли, и отсюда - прекрасное надгробное

слово его Гектору (V, 10).

     Из других персонажей нет надобности останавливаться  на  характеристике

тупого и чванного Аякса, окаменелого в своей важности Агамемнона, болтливого

и смешноватого Нестора, грубовато-рыцарственного  Диомеда,  наглого  драчуна

Ахилла или совсем бесцветных "псевдоантагонистов" - Менелая и Париса.

     Наиболее значителен Улисс  -  воплощение  мудрости,  но  лишь  мудрости

обыденной  жизни,  здравого  смысла,  неспособного  возвыситься  над   своим

ограниченным уровнем. О последнем говорит не только его плоское  суждение  о

Крессиде, но и совершенная неспособность к поэтическому полету  мысли.  Этой

последней  чертой  он  противостоит  в  пьесе  Троилу,   носителю   крылатой

человеческой мысли.