|
Воины его были лучшими в Империях, флот не уступал флоту соктов, а дружба последних делала Императора Карнагрии еще сильнее. Прислужники Змеебога, едва не погубившие Фаргала в первый год царствования, и не раз угрожавшие его жизни в последующие десять лет, более не объявлялись в пределах Империи. Не было и серьезных мятежей. И это – в империи, где бунт – фамильная черта почти всех благородных Владык. Время шло, и даже тысячелетний свод законов и традиций Карнагрии обрел, наконец, некое равновесие с деятельной натурой Фаргала. Царь больше не сокрушал устои, а народ, в свою очередь, прощал царю некоторые отступления от Древности.
Видимый порядок воцарился в империи и беззаконию приходилось ютиться в грязи и тьме, не смея выйти не только на улицы Верхнего города, но и на площади Нижнего. Фаргал любил свою страну и обращался с ней, как сильный мужчина обращается со своенравной женой. Рана, полученная несколько дней назад на охоте, была его единственной раной за последние четыре года. И тревожно было царю, не доверявшему тишине. Грохот битвы устраивал Фаргала куда больше. Два десятка слуг и придворных сдерживали дыхание, чтобы не потревожить высоких мыслей Императора. Только Люг, знаком подозвав к себе церемониймейстера, шепнул тому на ухо: – Вели подавать обед в Большом Посольском Зале. И оповести приглашенных, чтоб были через час. – Старший Советник Саконнин..... уже распорядился! – так же тихо ответил церемониймейстер. – А‑а... И вождь соктов, поглаживая священный браслет с символом летящего сокола, украшавший его правую руку, принялся терпеливо ждать, пока Фаргал очнется от царственных дум.
Глава шестая
Кэр, проснувшись, не сразу понял, где находится. Над собой он увидел цветную ткань полога, под головой обнаружил подушку, набитую пухом. Сын вождя клана Мечей спит на подушке! Кэр повернулся и боль обожгла руку. На правом плече воспаленным узором отпечатался Коронованный Лев Карнагрии Сон окончательно ушел, и в памяти Кэра возник вчерашний день. В мельчайших подробностях. Юноша подавил волнение, успокоил сердце и, как его учили, шаг за шагом пересек прошлое. Он вел себя, как подобает. Если не считать последнего часа. – Я вижу, ты проснулся! – раздался знакомый бас. Юноша открыл глаза и холодно посмотрел на гладко выбритое лицо с синими глазами, расплющенным носом и широким выступом подбородка. Хар‑Руд! Хозяин! Усилием воли Кэр удержался от презрительной улыбки. Хозяин! Что может сделать свободного – рабом? Пусть Смерти всегда открыт. Но нет, Кэр не будет торопить Освободительницу! Хар‑Руд отодвинулся, и юноша спрыгнул на пол. Паркет под босыми ногами был неожиданно теплым. Хозяин смотрел на него взглядом, каким сам юноша, дома, смотрел на любимого пса. – Нужду справишь во дворе. И умоешься. Увидишь – где! – сказал помощник Управителя. – Да поторопись: нам есть, чем заняться. Кэр ничего не сказал. Он вышел наружу и огляделся. Мощеный двор, окруженный с трех сторон дворцовыми постройками. С четвертой – каменная стена в два человеческих роста высотой. В стене – ворота, через которые Кэра вчера ввели на Гладиаторский двор. За ними – город. Три здания смыкались углами, два – прорезаны арками. Но маловероятно, что это был путь к свободе. Во дворе Кэр увидел около десятка мужчин. Воины, судя по внешности. У каждого на руке – царское клеймо, а кожа буквально испещрена шрамами. Нужник представлял собой широкую доску с дырками, переброшенную через канаву с бегущей водой. Десятью шагами выше канал расширялся, образуя что‑то вроде маленького бассейна. Кэр помочился, сошел с доски и, подойдя к расширению, зачерпнул ладонью воду. Понюхал. Потом, скинув одежду, прыгнул в канаву. |
