— Здесь… особый случай возник, — туманно произнес он. — Обычно ей все спускается с рук, и охрана закрывает глаза на ее отлучки. Ругается только Делилонис. Но сейчас ситуация изменилась. Я тебе потом объясню.　

И добавил что-то совсем неразборчиво про деда. А мне почему-то стало смешно. Не знаю почему. Просто в животе возникло какое-то веселое чувство вроде щекотки, и мне захотелось смеяться. Скрывая улыбку, я уткнулась в плед. В данный момент мне было просто хорошо и спокойно, и я совершенно не хотела размышлять о том, правильно ли это.　

— Что такое? — весело спросил наагасах, похоже, заметив мою улыбку.　

— Не знаю, — смущенно ответила я. — Мне почему-то хорошо.　

Он фыркнул и широко улыбнулся, блеснув в темноте белыми зубами. А затем крепко чмокнул меня в макушку и, прижавшись щекой к моему виску, молча уставился на огонь.　

Наагасах Аршавеше део Ширрадошарр　

Паланкин ощутимо тряхнуло, и я придержал котенка, чтобы он не кувыркнулся через голову. Наш путь шел по горам, поэтому иногда даже приходилось покидать носилки и двигаться самостоятельно. Таюне я не позволял ходить самой: слишком много неровностей, трещин, ям и камней, а она еще слаба и рассеянна. Быстрее и безопаснее ее нести.　

Я осторожно провел пальцами по встопорщенной на хребте шерстке. Детеныш лишь вяло дернул ухом, но не проснулся. Он болел, болел так же, как и человеческое тело Таюны. Был вял, не игрив и сонлив. Сожмется в комочек, носом в покрывало уткнется и спит. Жалко его становится. Не замечал раньше за собой склонности кого-то так жалеть. И не прикоснешься к нему толком. Вроде и не мяукает возмущенно, но когда трогаешь лапы или грудку с животиком, зажимается. И мерзнет постоянно. Мне под бок заползает греться. Прижмется и засыпает. А я пошевелиться боюсь.　

Бабушка на днях сказала, что зверю нужно гулять. Ну, как сказала… Пришла вместе с Ссадаши, и тот с самым восторженным видом заявил, что "котеночку нужно разминать лапочки". Вот мы и разминаем.

Я отвел полог в сторону и выглянул наружу. Темнело, на фоне багряного заката пики гор чернели, как зубы древнего ящера. Скоро будет привал. Впереди есть небольшое горное озеро, у которого мы останавливались по дороге в Нордас. Там же мы планировали остановиться и сейчас. С другой стороны раздавалось гневное шипение Делилониса. Он опять поймал бабку на попытке смыться из паланкина. Против обыкновения ей это в последнее время не удается. Это раньше охрана ее баловала и позволяла своей госпоже иногда сбегать. Но теперь, когда она беременна, никто с нее глаз не спустит. Если с ней, в ее теперешнем положении, хоть что-то случится, дед всех переубивает.　

И дед тоже хорош! Как он мог не доглядеть за собственной женой? Она была беременна уже семь раз! Неужели после этого он не почувствовал ничего подозрительного? Да еще и отпустил за пределы княжества. Это меня раздражало больше всего.　

Бабка была категорически против моей кандидатуры в качестве посла. Считала меня слишком расчетливым, опасаясь, что я в обмен на благополучие княжества пожертвую кем-то из ее драгоценных потомков. У нее очень сильная привязанность ко всем своим детям и внукам, и за их жизни она радеет больше, чем за государственные интересы. И вот, при первой возможности она примчалась сюда, чтобы убедиться, что ее нерадивый внук не совершил ничего непоправимого. Ощущаю себя юным, несмышленым мальчишкой!　

Движение замедлилось, и мы остановились. А затем я почувствовал, что паланкин опустили на землю. Снаружи возник оживленный шум. Привал. Подхватив звереныша на руки, я выполз наружу. Здесь была уже привычная картина подготовки к ночлегу. Распрягали коней, колесницы ставили кругом, в этом круге два паланкина: мой и бабушкин.