|
В то время страны Южной Америки, а в каждой стране - различные партии, постоянно находились в поисках оружия, чтобы развязывать войны или устраивать государственные перевороты. Это было прибыльное дело, но трудность состояла в том, чтобы выгрузить товар и доставить его покупателям. Кто-то, опять в баре, потому что большая часть нашего времени проходила в отелях и барах, рассказал Лоэ, что имеет пятнадцать тысяч винтовок на борту корабля, не знаю уж в каком порту, и обещал ему огромные комиссионные, если Лоэ удастся их продать. Проблема заключалась в том, чтобы перевезти их из одного порта в другой, несмотря на запреты. И вот мы начали продавать винтовки. Я говорю "мы", потому что мне часто приходилось играть свою роль. - Почему ты смеешься? - Все было почти как в оперетте. Если глядеть издалека, это кажется забавным. Забавным и жалким. Эти винтовки, которых я никогда не видела, которые, может быть, вообще никогда не существовали, мы продали, не знаю уж сколько раз, самым различным группировкам. Мы говорили, что живем этими винтовками, причем иногда - роскошно. Корабль, на котором они находились, или считалось, что находятся, ходил под греческим флагом и долгое время сновал вдоль всего побережья, от Панамы до Огненной Земли, никогда не освобождаясь от своего груза. Мы получали наши комиссионные, а в последний момент возникало препятствие - циклон, революция или полицейское расследование с установлением надзора. - Лоэ это делал нарочно? - Может быть. Министры и генералы принимали нас с большой помпой, а потом вдруг приходилось быстро менять климат. В конце концов пришлось покинуть и континент, где мы докатились бы до тюрьмы или же нас расстреляли бы за помощь мятежникам. Мы отплыли в Гавану, и Лоэ с его представительной внешностью сумел произвести впечатление на французского посланника, и тот на какое-то время взял его под свое покровительство. Для всех окружающих я была мадам Лоэ. На этот раз речь шла о создании уже не газеты, а журнала, который занимался бы французской пропагандой на все страны Латинской Америки. - Вы, должно быть, снова отправились в путь? - В Каир, даже не забрав свои чемоданы, потому что мы остались должны в отеле, не помню уж за сколько недель. - Ты не была несчастлива? - Я же сама этого хотела. - Ты все еще любила его? Жанна посмотрела на нее, но прямо не ответила: - Я так хорошо его знала! Я знала все его маленькие слабости, все подлости, и Бог знает, сколько у него их было! - Ты говорила ему о них? - Да. - Вы ссорились? - Почти каждую ночь. Потом он меня колотил. - И ты позволяла ему это? - Мне случалось выкладывать ему всю горькую правду, чтобы он меня поколотил. - Не могу этого понять. - Не имеет значения. Я убежала, не так ли? Не забывай - только по своей воле. И когда начинаешь кубарем катиться вниз, иногда бывает, что получаешь наслаждение, погрязнув во всем этом, и тогда нарочно идешь дальше и дальше. - Немного похоже на то, как меня задаром наняли служанкой, хотя в этом не было никакой необходимости! - Если тебе угодно. - Ты не любила его, но ты шла за ним, ты слушалась его, как собака. - Да. |
