– Кажется, это вами сегодня утром было опознано тело умершего монаха? – спросил судья Ди.

Предстоятель в знак скорби склонил голову.

– Мы все теряемся в догадках, – сказал он, – каким образом наш сборщик пожертвований Цу‑хэй оказался в столь отдаленном месте в столь неурочный час. Единственное, чем это можно было бы объяснить, так это тем, что он пришел на какое‑то из тамошних подворий за подаянием, а потом попался грабителям. Но, я полагаю, вашей чести уже что‑нибудь известно об этом?

Потеребив бакенбарды, судья Ди ответил:

– Мы предполагаем, что некоему третьему лицу, пока еще неизвестному, потребовалось, чтобы убитая женщина не была опознана. В это самое время ваш сборщик проходил мимо, и оное лицо решило отобрать у него плащ, чтобы завернуть тело. Вы же знаете, что на сборщике, когда его нашли, было только исподнее. Я думаю, что завязалась борьба, и Цу‑хэй умер от внезапного сердечного приступа.

Хой‑пен кивнул. Затем спросил:

– Ваша честь, а был ли при нем его посох?

Судья Ди на мгновенье задумался.

– Нет! – успел ответить он, и тут же в памяти его мелькнуло нечто весьма любопытное: когда магистр Цао объявился в тутовнике, руки его были свободны, но когда он, судья, продираясь к дороге сквозь кусты, нагнал магистра, у того в руках уже был длинный посох.

– Пользуясь случаем, – продолжил Хой‑пен, – хотел бы сообщить вашей чести, что вчера ночью в нашем храме побывали грабители. Их было трое. Монах в сторожке случайно увидел, как они перелезли через стену и бежали. Он поднял тревогу, но, к сожалению, негодяи уже скрылись в лесу.

– Этим я займусь немедленно! – воскликнул судья. – Монах может описать их?

– Было слишком темно, – ответил предстоятель, – но он утверждает, что все трое были высокого роста и что один из них имел редкую, нечесаную бороду.

– Не мешало бы этому монаху быть повнимательней, – проворчал судья Ди. – Украли что‑нибудь ценное?

– По незнанию расположения храмовых построек, – ответил Хой‑пен, – они забрались только в задний притвор, а там у нас стоит лишь несколько гробов!

– Повезло вам, – заметил судья и обратился к настоятелю: – Завтра ночью в назначенный час я буду иметь честь явиться.

Он поднялся и, поклонившись, вышел. Хой‑пен и пожилой монах проводили судью со старшиной до самого паланкина.

На Мосту Небесной Радуги судья сказал Хуну:

– Едва ли Ма Жун с Цзяо Даем вернутся дотемна. У нас есть время осмотреть верфи и причалы за северными воротами.

Старшина отдал приказ носильщикам, и те двинулись по северной части торговой улицы.

За северными воротами кипела работа. На берегу в деревянных распорках стояло великое множество кораблей, весьма внушительных размеров. Толпы работников в одних набедренных повязках кишели возле каждого из них, стоял неимоверный шум – говор, крики и оглушительный грохот.

Судья прежде никогда не бывал на верфях. Продвигаясь вместе с Хуном сквозь скопище людей, он с интересом наблюдал за происходящим. В конце верфи под огромной джонкой, положенной на борт, шестеро работников жгли тростник. Тут же стояли Ку Мен‑пин со своим управляющим Ким Соном и о чем‑то говорили с десятником.

Завидев гостей, Ку отпустил десятника и, прихрамывая, поспешил им навстречу. Судья Ди полюбопытствовал, чем заняты эти корабелы.

– О, это одна из самых больших моих джонок, предназначенных для морских перевозок, – объяснил Ку. – Ее положили на борт и обжигают днище, чтобы очистить от водорослей и ракушек, из‑за которых судно потеряло в скорости.