Судья ступил на деревянные мостки, ведущие к устью пещеры. Сделал полшага и вдруг замер, окаменев. Сквозь туман, поднимающийся из расселины, он увидел труп судьи, который стоял на другом конце моста.

Мертвенная жуть захолонула сердце; застыв на месте, он смотрел на недвижимое привидение в сером. Казалось, оно вперилось в него пустыми глазницами; отвратительные трупные пятна на впалых щеках повергли судью в тошнотворный ужас. Привидение медленно подняло изнуренную полупрозрачную руку и указало на мост. И медленно покачало головой.

Судья взглянул на то место, куда указывала призрачная рука. И увидел все те же не слишком широкие перекладины. Он поднял голову. Призрак как будто растворился в тумане. На том конце моста не было никого.

Дрожь пробила судью. Он осторожно поставил правую ногу на срединную перекладину. Доска подалась, провалилась, и с глубины в тридцать локтей до судьи донесся грохот, с которым она обрушилась на острые камни.

Некоторое время он не мог сдвинуться с места, глядя на черный провал между стопами. Затем отступил от моста и вытер холодный пот со лба.

– Глубоко сожалею, что заставил вас ждать, ваша честь, – прозвучало у него за спиной.

Судья Ди обернулся. Увидев Хой‑пена, он молча указал на провал, зияющий между перекладинами.

– Сколько раз я говорил настоятелю, – возмутился Хой‑пен, – сколько раз я говорил настоятелю, что срединную доску необходимо заменить. Вот‑вот на этом мосту может случиться беда!

– Едва не случилась, – сухо проговорил судья Ди. – К счастью, я успел только ступить на него, собираясь перейти, потому что услышал крик из пещеры.

– О, это всего лишь неясыти, ваша честь, – сказал Хой‑пен. – Они гнездятся у входа в пещеру. К сожалению, настоятель не может покинуть службу, пока не произнесет благословляющую молитву. Могу ли чем‑либо помочь вашей чести?

– Можете, – ответил судья. – Передайте его святейшеству мое совершеннейшее почтение!

И он стал спускаться вниз по лестнице.

Глава двенадцатая

Признание разочарованного любовника; исчезновение корейского лакировщика

Ма Жун сопроводил Су‑ньян до самого дома ее тетки, которая оказалась старушкой весьма веселого нрава, усадила его за стол и заставила откушать миску каши. Цзяо Дай между тем дожидался его в караульне и съел свою порцию риса в компании старшего пристава. Как только Ма Жун возвратился, они двинулись в путь.

Едва выехали на улицу, Ма Жун обратился к Цзяо Даю с вопросом:

– Как ты думаешь, что мне эта девчонка сказала на прощанье?

– Сказала, что ты парень что надо, – безо всякого интереса проговорил Цзяо Дай.

– Плохо же ты их знаешь, брат. – Ма Жун снисходительно улыбнулся. – Понятное дело, подумала она именно про это, но женщины, да будет тебе известно, вслух такого не произносят. По крайней мере поначалу. Нет! Она сказала, что я очень добрый человек!

– Всемогущее Небо! – вскричал потрясенный Цзяо Дай. – Это ты‑то? Бедная глупая потаскушка! Однако мне тут не о чем беспокоиться – у тебя с ней ничего не получится. У тебя за душой нет ни клочка земли. А ты ведь сам слышал – ей только это и нужно.

– У меня имеется кое‑что получше, – самодовольно ухмыльнулся Ма Жун.

– Хватит, брат, думать о девках, – проворчал Цзяо Дай. – Старший пристав порассказал мне об этом парне, А Кване. В городе его искать без толку; он заявляется сюда только изредка – выпить да проиграться. Он тут чужак. Искать нужно за городом, там‑то он чувствует себя вольготно.