– Не говорите «навсегда», госпожа Цао, – вы для этого слишком молоды! – Судья Ди даже не улыбнулся. – И не этот вопрос мы с вами сейчас обсуждаем. Недели через две моя семья прибудет сюда; и прежде чем вы примете решение, вы должны обсудить все свои планы с моей старшей женой – я настаиваю на этом. А до той поры вы будете жить в доме нашего судебного врача, доктора Шена. Насколько мне известно, его супруга – женщина дружелюбная и разумная, а ее дочь составит вам компанию. Проводите госпожу Цао, старшина.

Госпожа Цао низко поклонилась и удалилась в сопровожденье Хуна. Тут же в кабинет ввалились Ма Жун и Цзяо Дай, к которому судья прежде всего и обратился:

– Вы слышали жалобу магистра Цао? Мне жаль его сына, он показался мне славным парнишкой. А поскольку вы оба имеете полное право на выходной, почему бы вам не прихватить с собой двух‑трех охотников из числа стражников, не отправиться за город и не пристрелить этого тигра? Вы, Ма Жун, можете остаться. Дайте старшему приставу все необходимые указания о совместных с городскими квартальными поисках По Кая, а затем отдыхайте и лечите свою руку. Вы оба мне понадобитесь только к ночи, когда мы все вместе отправимся на церемонию в Храм Белого Облака.

Цзяо Дай с радостью согласился. Но Ма Жун прорычал:

– Нет уж, брат, без меня ты никуда не пойдешь! Я тебе еще как пригожусь! Кто же станет держать тигра за хвост, пока ты в него будешь целиться?

Друзья расхохотались и вышли прочь.

Оставшись один за столом, заваленным бумагами, судья занялся изучением записей о налогах на землю в уезде. Он чувствовал, что ему необходимо на время отвлечься, чтобы потом спокойно обдумать новые обстоятельства, открывшиеся в этом деле.

Однако не успел он углубиться в чтение, как раздался стук в дверь. Вошел встревоженный старший пристав.

– Ваша честь, стряпчий Тан принял яд и умирает! Он хочет видеть вас!

Судья Ди вскочил и опрометью бросился вслед за приставом к воротам управы и через улицу к гостинице. На бегу он спросил:

– Есть ли какое‑нибудь противоядие?

– Он не говорит, какой яд принял, – пропыхтел задыхающийся пристав. – И к тому же выждал, пока яд подействует!

В коридоре наверху пожилая женщина пала на колени перед судьей, умоляя простить ее мужа. Судья Ди пробормотал несколько утешительных слов, и она провела его в просторную спальню.

Тан с закрытыми глазами лежал в постели. Жена присела на краешек кровати и тихонько позвала его. Он открыл глаза и, увидев судью, облегченно вздохнул.

– Оставь нас, – буркнул он жене.

Та поднялась, и судья сел на ее место. Тан долго и внимательно глядел на судью, затем проговорил слабым голосом:

– Этот яд парализует тело постепенно; ног я уже не чую. Но разум мой ясен. Я хочу признаться в преступлении и после этого задать вам один вопрос.

– Это что‑то, чего вы не рассказали мне об убийстве судьи? – торопливо осведомился судья Ди.

Тан медленно покачал головой.

– Я сказал все, что знаю. Меня слишком заботят мои собственные деяния, чтобы я мог думать о деяниях других. Однако убийство судьи и явление призрака выбили меня из колеи. А когда я не в себе, я не могу справиться… с другим. Когда же погиб Фан, единственный человек, который был мне действительно дорог, я…

– Мне известно о ваших отношениях с Фаном, – перебил его судья Ди. – Каждый поступает согласно своей природе. И если два взрослых человека таким образом обретают друг друга, это их личное дело. Пусть это вас не тревожит.

– Дело совсем не в этом, – покачал головою Тан. – Я сказал об этом только для того, чтобы вы поняли, как я был взволнован и возбужден.