|
Видимо, она была потрясена не меньше, чем ее племянница. И потом ей каждый день приходилось выслушивать злобные сплетни о Клео в салонах и бальных залах Лондона. Неудивительно, что она была так рада уехать следом за Эндрю Киркпатриком в действующую армию. – Тот день был отнюдь не единственным. – Джослин криво улыбнулась. – Слуги называли ее потаскухой, когда думали, что я их не слышу. То же самое говорили и благовоспитанные юные леди в закрытом пансионе в Бате, куда меня отправил отец. В том самом, откуда я сбежала. А был еще благородный лорд, который пытался меня соблазнить на балу в честь выезда в свет его собственной дочери: он полагал, что я унаследовала склонности моей матери. «Дочка – что мамочка», – сказал он, а потом запихнул язык мне в рот. – Боже правый, почему ты ни о чем мне не рассказывала? Или отцу… – Лора позеленела от возмущения. – Ты всегда казалась такой… такой спокойной. Тебе было всего четыре, когда твоя мать уехала, и не было заметно, чтобы ты по ней скучала. Если ты когда то и спрашивала, что стало с мамой, то я об этом, во всяком случае, никогда не слышала. – Конечно, я ни о чем не спрашивала! – Джослин начало трясти. – Даже маленький ребенок знает, какие темы затрагивать запрещено? – Клео была женщиной упрямой и совершила немало ужасных ошибок, но шлюхой она не была, – решительно заявила Лора. – Они с твоим отцом влюбились друг в друга с первого взгляда и поженились спустя считанные недели после встречи. Когда пламя первой страсти погасло, то супруги обнаружили, что у них нет ничего общего. Она печально покачала головой. – Они могли бы жить отдельно друг от друга, как делают многие аристократы, но каждому из них хотелось, чтобы супруг… воплощал в себе все их мечты. Они не могли принять друг друга такими, какими в действительности были. А как они ссорились – это просто уму непостижимо! Ссорились на людях, ссорились, оставаясь наедине… Это была какая то извращенная любовь, которая проявлялась в форме гнева и ненависти. Ты ничего этого не помнишь? – О, я помню, – едва слышно прошептала Джослин. – Помню. Она зажмурилась, и в ее памяти взорвались крики отца: «Ты – женщина, а это значит, что ты жалкая лгунья и шлюха! Будь проклят тот час, когда я тебя встретил!» Ее мать впадала в ярость и била дорогой фарфор, проклиная мужа за жестокость и измены. А никем не замеченная девочка в это время жалась в углу огромной гостиной Чардтон Эбби, потрясенная гневными криками родителей, испуганная настолько, что даже не могла убежать. Эта ссора, как и множество других, занозой засела в ее памяти. Она прижала руку к груди, стараясь умерить боль, которая не оставляла ее всю жизнь. – Мои воспоминания очень отрывочны. Расскажите мне все, что случилось, так, как вы это запомнили. Лора кусала губы. – К тому времени, когда я начала выезжать в свет, твои родители дошли до предела, каждый стремился как можно больнее ранить другого. Твой отец сделал своей любовницей одну из самых знаменитых куртизанок Лондона, что было достаточно вызывающе. Грандиозный скандал грянул, когда он посмел привести ее на бал, который давала Клео, – прямо в супружеский дом. Мы болтали с Клео, когда Эдвард ввел свою любовницу в бальную залу. Клео побледнела как полотно. Она прекрасно стреляла, и, думаю, будь у нее в этот момент пистолет, она всадила бы пулю прямо ему в сердце. Но они просто поругались, громко и скандально, в присутствии едва ли не всего высшего света Лондона, и она уехала с бала с бароном фон Ротенбургом – прусским дипломатом, который давно добивался ее благосклонности. Между Клео и Ротенбургом начался демонстративно бурный роман, который дал твоему отцу достаточно материала для развода. После того бала она больше не появлялась в своем доме. |
