– Взять обоих, – приказал генерал‑лейтенант Сивоплясу. – В разные боксы.

Приставить охрану. Держать до моего распоряжения. Выполняйте.

* * *

Действенность приказов определяется не теми, кто их отдает, а теми, кто выполняет. «Черные» умели выполнять приказы. Оба полковника даже трепыхнуться не успели. Они исчезли в дверном проеме. «Черные» с «калашами» тут же сомкнули ряды, обрекая нас на роль публики, которая может выражать свои чувства всеми доступными способами, а не может только одного – лезть на сцену и вмешиваться в действие. Артист выразил свои чувства непродолжительным аплодисментом.

– Браво, – сказал он. – Антракт. Не думаю, что он будет слишком долгим. Господин генерал‑лейтенант, вы чистый Рузвельт. Не боитесь кончить так же, как он?

Сиделец посмотрел на него с хмурым недоумением:

– А как он кончил? Артист объяснил:

– Он всего месяц не дожил до победы. Такая досада.

– Займись ими, – бросил генерал‑лейтенант Сивоплясу и выкатился из бокса.

* * *

…Этот приказ тоже был выполнен. Нами занялись, и в итоге восстановилось статус‑кво. Мы снова оказались прикованными к трубам, разве что свет не выключили. Да еще Дока переместили с его трона на бетонный пол. Ему бы радоваться после многочасового неподвижного сидения в кресле, но он почему‑то не радовался. Пыхтел, сопел, скрежетал цепью браслеток по трубе. Потом сказал:

– Ничего не понимаю. Они по‑прежнему собираются отправить «Руслан»?

– Расслабься, Док, – посоветовал ему Артист. – Как говорит мой друг‑флибустьер: лучше вспомни о своем будущем.

Муха заворочался на носилках, приподнял голову, оглядел нас жалобным взглядом и сказал:

– Жрать охота.

– Шашлычка? – поинтересовался Артист.

– Не издевайся, а? – попросил Муха.

– Потерпи, – отозвался Боцман. – У меня такое чувство, что скоро нас всех накормят. И мало не покажется.

Вот и у меня было точно такое же чувство.

"Миллион, миллион, миллион алых роз

Из окна, из окна видишь ты…"

Артист оказался прав: антракт не затянулся. Публика даже не успела как следует обсудить первый акт, как начался второй. В боксе появился Сивопляс, за ним еще один «черный» с охапкой наших камуфляжек, потом третий вывалил на пол из мешка наши десантные прыжковые, а попросту говоря – спецназовские ботинки. Логично было предположить, что следом въедет электрокар с оружием и боеприпасами, но вместо него в дверном проеме встали «черные» с «калашами».

– Переодеться без никаких, – приказал Сивопляс. – Повезетесь в округ в своем виде.

По его знаку с нас сняли браслетки и предоставили некоторую свободу действий.

Пока мы сбрасывали хэбэшки и не без удовольствия натягивали такую родную «Выдру‑ЗМ», все «черные» настороженно следили за каждым нашим движением.

Особенно напряженным и даже, как мне показалось, необычно хмурым был вид у пирата. Он и раньше‑то не выглядел весельчаком, а тут и вовсе будто бы вобрал в себя всю мрачность мира.

Знак судьбы лежал на мрачном его… Стоп. А ведь это чувство у меня уже было. Я видел уже этот знак – на челе подполковника Тимашука.

Говорят, Бог троицу любит. Может быть. Но то, что судьба любит двоицу, – это точно. В мире все двояко. Каждой твари по паре. У человека всего по два, чего не по одному, а по три нет ничего. Сама жизнь состоит всего из двух половин. И даже снаряд дважды падает в одну и ту же воронку гораздо чаще, чем принято думать.

Неужели и этот снаряд снова нацелился в нас?

Через пять минут мы были готовы, а Мухе и не пришлось переодеваться – его как унесли в санчасть в камуфляже, да так и оставили.