– Долго же вы летели, – заметил я. – Не иначе как на крыльях любви.

– Наоборот, быстро, – оборвал Голубков, почему‑то не расположенный к шуткам. – На МиГ‑29УБ. Поэтому прилетел один. Команда на подходе.

– Какая команда? – полюбопытствовал Боцман.

– Все объяснения потом. Запомните: вы меня не знаете, я вас не знаю.

– Запомним, – подал голос Артист. – Не знаем и знать не хотим. И никогда не захотим. Это вы тоже запомните.

– Отставить разговоры! – приказал Голубков. – Сейчас вас отправят в контрразведку округа. Не дергаться. Ясно? Оттуда я вас заберу. Тогда и будем объясняться. Пока скажу только одно… Он помолчал и сказал:

– Сукины дети. Сукины вы дети! Мы ведь вас уже похоронили!

– Поторопились, – буркнул несентиментальный Боцман. – Нашим‑то хоть не сообщили?

– Нет. Хотел сначала сам убедиться.

– Большое вам за это человеческое спасибо, – сказал Артист.

– Что произошло с Тимашуком?

– А что с ним произошло? – удивился я. – Неосторожное обращение с оружием.

– Подробней! – потребовал Голубков.

– Да все очень просто, – пришел мне на помощь Артист. – Человек взял ПМ, дослал патрон, взвел курок и начал почесывать стволом висок. Чисто рефлекторно. Обычное дело. А потом нечаянно дернул пальцем.

– Не соскучишься с вами. Ладно. Так вот, – продолжал Голубков. – В округе – никому ничего. Молчать как… Мы не узнали, как именно мы должны молчать, потому что дверь бокса снова заскрежетала и нашему взору открылось зрелище не такое умилительное, как явление полковника Голубкова народу, но гораздо более живописное.

В центре композиции было инвалидное кресло‑коляска – из современных, дорогих, с черной кожей и хромированными ободами. В нем восседал, чуть наперекосяк, с креном направо, хмурый немолодой мужик в мундире генерал‑лейтенанта. Лампасов на генеральских штанах не было видно, потому что он был до пояса укутан клетчатым пледом. За спинку коляски держался полковник Тулин, выполнявший теперь роль сиделки при сановном сидельце, а весь задник чернел от охранников с угрожающе выставленными «калашами». От них отделился пират и приказал нам, подкрепляя слова выразительным движением ствола:

– Сидеть обратно и ни боже мой! Командуйте, товарищ генерал‑лейтенант.

– Моя фамилия Ермаков, – представился сиделец. – Генеральный директор акционерного общества «Феникс». Вы полковник Голубков?

– Совершенно верно, – сухо подтвердил полковник.

– У меня для вас две новости. Вам присвоено воинское звание «генерал‑майор».

Поздравляю. Вторая новость тоже хорошая. Приказом заместителя министра обороны вы уволены в запас с правом ношения формы и с пенсионным обеспечением согласно вашему новому воинскому званию. Вот выписки из документов.

Генерал‑лейтенант передал Голубкову через Сивопляса два листка.

– Таким образом, все ваши полномочия прекращаются, – подвел итог сиделец. – Вы являетесь частным лицом и не имеете права находиться на территории секретного объекта.

– У меня есть сомнения в подлинности этих документов, – заявил Голубков, изучив листки.

– Они подлинные. Вы сможете в этом убедиться. В Москве. Я распорядился заправить ваш самолет. Летчик ждет. Счастливого пути, генерал.

– Замминистра не имел права отдавать этот приказ, – запротестовал Голубков. – Подразделение, в котором я служу, не подчинено Министерству обороны.